В России нет места для drag queens. Интервью с Maya Reyes

Первое, что я думаю, когда представляю себе Майю, — она смелая. На интервью со мной соглашается моментально (хотя потом выясняется, что новые люди и пристальное внимание для неё – всегда проблематично). Она ждёт меня в одном из местных кафе, яркая, внезапная среди обычных людей, как взрыв в промышленном районе. Я почему-то представляла, что она придёт — как звезда в быту — в чём-то неброском, без макияжа. Но нет, она стильно одета и очень сложно накрашена. Мне в мои 38 не под силу то, что делает Майя в свои 20.

«Майя – арт-объект», — думаю я, едва завидев её фото в соцсетях. Она невероятна для Ульяновска, поэтому нечасто появляется на его улицах.

— Как вас можно называть?

— Майя.

— Только так? Но ведь понятно, что по паспорту вы парень.

— Для всех и даже для себя я Майя.

— Хорошо. Можно на ты?

— Можно.

— Насколько сложно в Ульяновске ходить по улицам в таком макияже?

— Реакция неадекватная со стороны окружающих есть всегда. По натуре я интроверт, мне выходить из дома удаётся с трудом. Для меня это особенно тяжело – я не люблю… негативное внимание.

— Только я боюсь, что в Ульяновске особо некуда пойти в таком образе.

— У нас некуда идти, и мне, например, не с кем пойти. А одна в таком виде по городу я не решаюсь ходить. Я иногда хожу в макияже в универ, преподавателям, кстати, всё равно, как я выгляжу. Но учёба для меня не главное, я воспринимаю занятие в универе как что-то бытовое – как помыть посуду или принять душ.

«Главное, что меня поддерживает мама, а преподавателям всё равно»

Брови поверх бровей, ногти поверх ногтей, губы больше губ… Майя — дрэг-квин, то есть человек, который переодевается в женскую одежду и создаёт преувеличенно женский образ. «Дрэг-квин» — это сленговое выражение для определения артистов-мужчин, перевоплощающихся в женщин (вы, кстати, замечали, что практически из любого невзрачного парня можно при желании сделать симпатичную даму?) с помощью ярких сценических нарядов и макияжа.

— Мне очень нравятся яркие люди, которые несут себя как объект искусства. В Ульяновске таких катастрофически не хватает. Есть ли в нашем городе какое-то сообщество людей, которые создают себя сами, как ты?

— Я, честно говоря, не знаю. Я очень закрытый человек и в Ульяновске мало где бываю. У меня есть небольшой круг общения… В плане общения я очень привередливый человек, мне трудно находить с людьми общий язык. И у меня своеобразные вкусы.

— А в чём сложность заключается?

— Люди видят лишь мою оболочку и не понимают, как со мной общаться. Но я же обычный человек — с близкими могу говорить о чём угодно, смеяться над чем угодно. Сейчас мне 20 лет, и иногда наступает момент, когда кажется: всё, я уже старая, я уже никому не нужна. Конечно, я учусь в вузе — в педагогическом университете на переводоведении. Изучаю английский и немецкий.

— Я слышала, как ты говоришь по-английски, это очень достойно для Ульяновска.

— Я усиленно изучаю язык, планирую уехать отсюда, потому что не вижу себя здесь. В течение года, когда есть учёба и много проектов, я постоянно чем-то занимаюсь, нет ощущения, что нечего делать. А летом у меня каникулы, я сижу дома, крашусь, делаю контент и фотографии, но этого мало. Особенно мне не хватает друзей. Моя подруга Ольга уехала в Питер, и теперь мне в Ульяновске не с кем общаться.

— При твоей яркой внешней красоте у тебя тело андрогина. Не планируешь cделать грудь, например?

— Я хочу начать гормонотерапию. Женское больше моё, чем мужское.

— А как мама к этому относится? Я, при всей своей толерантности, иногда задумываюсь, каким будет мой сын, когда подрастёт. Вдруг он тоже начнёт что-то менять в себе…

— Моя мама поддерживает меня на все сто процентов. Но, наверное, естественно, у многих есть страх, что общество не примет и будет отвергать.

— Что для тебя важно сейчас?

— Возможность проявить себя, делать то, что нравится, и зарабатывать этим на жизнь. Это макияж, моделлинг, создание фото- и видеоконтента. Я сейчас веду Youtube-канал, но есть и более серьёзные планы по продвижению. У меня есть определённый концепт – «Красная комната» (Red Room). Это место в моей голове, где рождаются все персонажи, где находятся все эмоции и память о том, что происходило в моей жизни. Это огромное пространство, но там я одна… я и мои альтер-эго.

«The Butcher, Hunger, The Crusher и другие люди в моей голове»

— Ты позиционируешь себя как арт-объект?

— Моё вдохновение – из мира моды и кино. Мне нравятся силуэты Thierry Mugler, эстетика его модного дома и то, как он сейчас развивается. Тонкая талия, объемные формы, широкие плечи. Мне вообще безумно нравится эстетика 1980-х: все эти начёсы, большие плечи, яркие тени, гидроперитово-жёлтый блонд. Моя «Красная комната» во многом вдохновлена этим. Как визуальный проект на моей странице в Instagram она существует, наверное, с апреля прошлого года. Обычно образ рождается в голове — сразу целиком, я не делаю к нему набросков. Первый персонаж там – The Butcher (Мясник), это первый образ, полностью мной проработанный. С того момента мне стало интересно продолжать, создавать новых героев.

Потом идёт The Crusher (с англ. – дробильная установка – прим. ред.) – моё альтер-эго, она верит в людей и готова с ними делиться чем-то сокровенным, но каждый раз люди попадаются не очень хорошие, бьют и обижают её… Собственно, поэтому она вся такая побитая, с потёками крови и размазанным макияжем.

Потом был мой, наверное, самый любимый персонаж — Hunger (Голод). Он был вдохновлён моей болезнью — с 2012 по 2015 год у меня была нервная анорексия. Сейчас я с этим не то, чтобы борюсь, я с этим живу, уже всё намного лучше, чем раньше. Но оно осталось, и я не знаю, уйдёт ли болезнь совсем или будет со мной всегда. Когда она началась, был, кажется, мой восьмой класс…

— В школе всегда стресс и много нервов, я понимаю…

— Школа для меня — самое дикое время. Я училась в 5-ой школе, это на Нижней террасе. Начиная с первого класса меня всегда обижали, дразнили, задирали. Пока в восьмом классе у меня не начались серьёзные проблемы со здоровьем, тогда я просто ушла на домашнее обучение. Я не могла ни учиться, ни как-то существовать вообще. Мне кажется, хоть сейчас многое изменилось, буллинг в школах по-прежнему процветает. С появлением социальных сетей и интернета всё усугубилось и стало даже хуже. Детей дразнят из-за внешнего вида, из-за благосостояния их семьи, из-за сексуальной ориентации. По всему миру эта проблема стоит, с ней борются. Я не знаю, есть ли у нас, в России, что-то такое.

— Чтобы боролись? Не уверена…

— После школы человек может просто покрыться «панцирем» и реагировать не так остро на последующие сложности. Если говорить о других образах «Красной комнаты», мне безумно нравится Re-Birth (Перерождение), там я с грудью. Это произошло на мой 20-ый день рождения, и тогда я поняла, что не стоит бежать от себя, надо быть такой, какая я есть. Возможно, начать гормонотерапию — и просто быть собой. На протяжении долгого времени я пыталась подстроиться под какие-то стандарты — иногда ради собственной безопасности. Но потом поняла, что это не работает и меня это не устраивает. Я буду жить так, как хочу. Потому что жизнь одна.

«Могут ли пенсионеры в России позволить себе киноа? Это большой вопрос»

— Ты макияжем профессионально занимаешься?

— Да. Но я очень редко крашу не себя, а кого-то другого. У меня были попытки работать у моей подруги в студии, заниматься фрилансом, брать заказы, но сейчас мне это не особо интересно. Я хочу заниматься drag-макияжем, выстраивать свою эстетику, создавать персонажей. Полностью заниматься творчеством.

— А что тебе приносит доход?

— Я иногда зарабатываю в Second Life — это такой виртуальный мир, где можно зарабатывать, создавая мешевые части тела персонажей, одежду, обувь (такие части тела надеваются на аватар, заменяя стандартные, руки/ноги/головы/груди или целиком всё тело скрывается альфа-сеткой, делается прозрачным — прим. ред.). Так как я пока живу с мамой, сильно ни в чём не нуждаюсь. Я очень редко выхожу из дома. В течение учебного года — только на занятия. Пока здесь жила моя подруга Ольга, мы куда-то выбирались, сидели в кафе. А сейчас я в принципе никуда не выхожу. Я человек домашний…

— Готовишь, наверное, хорошо?

— Кстати, да, я умею готовить. В принципе, не вижу необходимости готовить что-то сложное. Питаюсь одними овощами, мяса не ем, наверное, лет шесть. Но я не считаю себя вегетарианкой, просто не ем мясо, потому что это важно для поддержания экологической ситуации. У меня есть друг, который сейчас путешествует в Альпах. И когда он ехал в поезде, ему попутчица сказала, что снега в горах с каждым годом становится всё меньше. Это катастрофа. Действительно, климат меняется, люди мало задумываются о последствиях того, что делают, умножают мусор, пластик… За рубежом мусор перерабатывают, принимают какие-то меры, в России же с этим сложно. Я ни разу не видела у нас контейнеров для раздельного сбора мусора. Мне кажется, всё вперемешку сгребается в огромную кучу, а потом просто сжигается или лежит где-то. Питаться правильно в России дорого, это не каждый может себе позволить, особенно пожилые люди с копеечной пенсией, могут ли они позволить себе киноа… Это большой вопрос.

«Роботы вряд ли заменят художников, ведь то, что делали Босх, Дали и Фрида Кало удивляет нас до сих пор…»

— Какие у тебя любимые бренды в косметике, чем ты обычно пользуешься?

— Брендов любимых очень много. Недавно попробовала ColourPop Cosmetics, про который уже была наслышана. Это бренд основали брат и сестра Джон и Лора Нельсон в 2014 году в Лос-Анджелесе. Их миссия — делать качественные продукты и продавать их по приемлемой цене. Например, знаменитые тени Super Shock Shadows с лёгкой зефирно-муссовой текстурой стоят они всего 5 долларов. Я фанат их продуктов (улыбается). На мне сейчас их тени, помада, тональный крем. Это бюджетный, но очень качественный бренд, и что ещё важно — его не тестируют на животных.

— Наверное, у тебя есть дома такой специальный чемодан для косметики? Я неоднократно видела, как визажисты хранят это огромное количество тюбиков и баночек…

— Нет, чемодана у меня нет. Всё хранится на полках или на специальном столе. Косметики много, но я всем пользуюсь. Нет такого, чтобы что-то просто лежало без дела. Это было бы плохо для окружающей среды, раз уж мы об этом говорим. Мой принцип — всё в дело!

— Кто тебя вдохновляет на творчество?

— Сейчас мне очень нравится творчество Мэтью Барни (американский художник, работающий в жанре перформанса, скульптуры, рисунка, видео — прим. ред.), который создал цикл фильмов «Кремастер». Вдохновляет Тьерри Мюглер, на протяжении долгого времени нравится Леди Гага, меня привлекает её возможность перевоплощаться и создавать интересные образы. Из мейнстримовых персон — Фрида Кало, обожаю её творения. Да, ещё нравятся Сальвадор Дали и Иероним Босх. Я недавно купила книгу о Босхе, в моём понимании он гениальный художник. Настолько всё проработано в его картинах, много мелких персонажей…

— И это 15 век, Возрождение! Нам сейчас трудно осознать, как тогда умудрялись создавать такое чисто технически.

— Рисуя непонятно чем. Тогда же не было супермаркетов для художников с большой линейкой специальных товаров (улыбается). Люди действительно писали чем могли.

— А в этом ключе как ты оцениваешь технический прогресс?

— Я думаю, что у него, как у любого явления, есть и плюсы, и минусы. Появляются новые возможности, но телефонами и компьютерами мы убиваем своё здоровье, свои спины, глаза… Если роботы заменят нас в каких-то профессиях, будет не очень хорошо. Но я не думаю, что они смогут заменить художников в широком смысле слова. Роботы-визажисты смогут делать что-то одно и по шаблону, а ведь в макияже столько стилей, направлений, идей! Не думаю, что машина в этом заменит человека.

«Тело как арт-объект»

— Я понимаю, что основная жизнь у тебя проходит в интернете. Какие-то интересные знакомства уже состоялись?

— У меня много знакомых визажистов, drag-артистов из-за рубежа, я с ними знакомлюсь в сети, в Инстаграме, например. Буквально пару дней назад я давала интервью для нового печатного журнала, посвящённого теме LGBTQ+ Community (сообщество, объединяющее лесбиянок, геев, бисексуалов, транссексуалов; Q обозначает термин Queer — человек, не поддерживающий деление на традиционные категории гендера и сексуальности, а также тот, кто считает себя подавляемым гетеронормативностью общей культуры; «плюс» предполагает добавление других гендерных идентичностей — прим. ред.). Это журнал о людях, которые делают что-то креативное и относятся к этому сообществу. Человек, который курирует этот журнал, заинтересовался моим творчеством и задал несколько вопросов. Первый выпуск журнала выходит в сентябре, мне бы очень хотелось его приобрести. Это для меня важно.

— Хотелось бы сняться в кино?

— Да, мне бы очень хотелось стать персонажем фильма Дэвида Линча. Очень нравятся его хорроры и легендарный «Твин Пикс». Если говорить о режиссёрах, мне нравится творчество Жана-Пьера Жёне, а его «Амели» — один из моих любимых фильмов. Мне безумно нравятся его цвета: всё так уютно и «лампово», как сейчас говорят. Мне нравится Уэс Андерсон — как его игровые фильмы, так и stop-motion animation. Я всегда выделяю цветовую историю, мне важно, чтобы автор был внимателен к деталям, всё продумывал. Ещё я большая поклонница Ксавье Долана. Очень хочется пересмотреть его «И всё же Лоранс» — про мужчину-трансгендера. Нравятся фильмы Тома Форда. Это известный дизайнер, я недавно узнала, что он ещё и фильмы снимает.

— Визуально ты собой довольна?

— Да, мне нравится то, что я вижу. Хочется внести какие-то изменения, но я надеюсь это сделать чуть позже, когда у меня будут финансовые возможности. Да, мне хотелось бы превратить своё тело не то, чтобы в арт-объект, а построить его так, как я хочу. Если говорить о возрасте… Это условность! Не стоит думать, что вот мне уже сорок, мне нужно вести себя так-то так-то. Мне 20 и я чувствую себя, как будто мне всё ещё 14, и по сути, ничего не изменилось. Совсем недавно у меня на аватаре в соцсетях появился странный образ — у него нет левой руки и есть внешнее сходство с козлом. Отсутствие руки — это из моего давнего сна. Мне приснилось, что я каким-то образом отрезала себе обе руки, причём сделала это осознанно. Посмотрела в зеркало и поняла, что совершила ошибку. Но было уже поздно. Я не хотела задеть этим людей с инвалидностью, нет. Оно просто так получилось.

«У меня появились депрессии и панические атаки. Были случаи, когда меня преследовали гопники, и не один-два человека, а шесть-семь»

— Кого ты можешь назвать своими друзьями?

— Для меня дружба — это что-то такое очень личное. Never been there — never felt that (никогда там не был — никогда этого не чувствовал. В разговоре Майя часто переходит на английский — прим. ред.). Ольга — мой единственный друг за всю жизнь. Конечно, были какие-то знакомые, допустим, в школе. Но не было такого, чтобы мы постоянно ходили друг к другу в гости. Говорить о чём угодно и быть собой я могу только с Ольгой. У нас нет каких-то барьеров. У меня, конечно, нет гендерного разделения среди друзей, есть друзья-парни, но мы не очень близки. У меня много друзей из ЛГБТ-сообщества, но они не из Ульяновска. Здесь со мной пытались знакомиться, но все попытки не очень хорошо закончились. У меня даже был молодой человек, но мы быстро расстались — мы слишком разные. Меня беспокоит отношение людей к моему внешнему виду. Мне очень некомфортно, когда на меня смотрят постоянно…

— Но ты же хочешь этого…

— Я хочу, чтобы меня замечали не те люди, которые ходят по улицам в Ульяновске. Я крашусь и одеваюсь так вовсе не для того, чтобы они в меня тыкали пальцем. Прежде всего, я делаю это для себя и для людей, которые мне интересны. Это, наверное, самая главная проблема. У меня на этом фоне появились депрессии и панические атаки. Были случаи, когда меня преследовали какие-то гопники, и не один-два человека, а шесть-семь. Они меня окружали, я не знала, что делать. А когда я обращалась за помощью к прохожим или людям в магазине, мне просто говорили: sorry, we can not help you, call the police (извините, мы не можем вам помочь, вызывайте полицию — прим. ред.).

— Отлично, что ты так легко переходишь на английский. Но не кажется ли тебе, что в будущем больше пригодится китайский язык? Ведь даже в плане моды китайцы очень быстро развиваются.

— Взять тот же самый Aliexpress, мы всё там покупаем. Всё сделано в Китае — машины, техника, одежда, обувь. Давайте посмотрим на Россию. Что мы делаем? Активированный уголь!

— В плане моды тебе что близко?

— Можно я перейду на английский? Мне это тяжело по-русски сформулировать. I just like what people are trying to create — the image, the aesthetics. One of the reasons why I like fashion industry is because it’s like drag — it’s fake, it’s a fantasy. Just look at the Thierry Mugler’s iconic fall/winter 1995 fashion show. Models aren’t just walking, they’re putting on a character, they’re acting. And even in the 50s, I believe, models would not just walk the runway, they’d do the same — they’d dance and act. And I just really like that. I’d love to be a part of something like that. At least a couple of times. (Мне просто нравится, что люди пытаются создать — картинку, эстетику. Одна из причин, по которой я люблю индустрию моды, это её наигранность, фальшивость. Точно так же, как дрэг. Просто посмотрите легендарное шоу Тьерри Мюглера, которое состоялось в 1995 году. Модели не просто идут по подиуму, демонстрируя одежду, они играют роль. И даже в 50-х, если не ошибаюсь, модели не просто ходили по подиуму, они пританцовывали и играли роль. Именно это мне и нравится. И я бы хотела принять участие в чем-то подобном. Хотя бы несколько раз.)

— Ещё совсем недавно, лет 10 назад, в России люди боялись открываться так, как ты это делаешь сейчас. Как ты думаешь, что нас ожидает в будущем?

— Я надеюсь, что люди поймут: можно любить кого хочешь и необязательно вешать какие-то ярлыки. Я надеюсь, не будет рамок, границ и насилия по отношению к тем, кто не такой, «как надо». Каждый раз, когда я слышу, что убили женщину-трансгендера, я представляю себя в Средневековье, когда сжигали ведьм. Но ведь мы давно пережили Средневековье. Надо двигаться дальше…

Фото Александры Литвиновой и Maya Reyes