«Больше всего боюсь, что за гомосексуальность введут уголовку». Исповедь гея
Антон — открытый гей из Ульяновска. Жил бы Антон в Европе или США, всё у него сложилось бы хорошо, он бы смог открыто встречаться с мужчинами, жениться на ком-то из них, а потом ездить к маме с папой на обед вместе с мужем и даже, наверное, усыновленными малышами. Антон работал бы программистом, или визажистом, или актёром, или топ-менеджером, и вскоре мог бы выставить свою кандидатуру куда-нибудь в парламент. Там это возможно. В соцсетях Антон постил бы яркие фото в обнимку с бойфрендом с побережья, а его пожилая мама ставила бы лайки.
Но Антон живёт в России, где геем быть запрещено. А каминг-аут приравнивается чуть ли не к уголовной статье: любое упоминание, что ты гей, воспринимается как пропаганда гомосексуализма.
Я толерантна к сексуальным меньшинствам — у меня много знакомых и даже друзей среди геев. С одним из них я вместе снимала квартиру в Москве. Однако в начале 2000-х всё было жёстче и проще. Сейчас искать героя для статьи (а получилась настоящая исповедь) мне пришлось несколько лет.
А ведь то, что происходит с Антоном, запросто может случиться с Василием, Ашотом или Ильдаром — в любом российском городе. Тот, кто просто хочет открыться, чтобы стать собой после долгой изнурительной борьбы, боится, что с принятием новых законов его вполне могут задержать полицейские. Власти влезают в наши постели, как в свои собственные, и у российских геев сейчас один путь — скрывать ориентацию. Хотя номинативно у нас, да, свободная страна.
Я благодарю героя за предельную откровенность. Мне сразу стало понятно, что он ценит возможность высказаться, ведь его чаще не слышат. Или боятся слышать. Он даже пытался записывать то, что ощущает, вести своеобразный дневник. Эти записи он тоже предоставил мне — их отрывки вошли в текст статьи.
Быть женщиной мне не понравилось, показалось, что я совершаю каминг-аут, но не все это понимают
— Когда вы впервые осознали, что не такой, как все?
— В десять лет. У меня до сих пор та картинка стоит перед глазами. Я рос в деревне… Это к слову, что нетрадиционную ориентацию пропагандирует телевидение или мегаполис. Я рос в деревне, где в то время ловило всего два телеканала, а у нас был чёрно-белый телевизор и он не принимал ни один канал. В начале 1990-х там не знали слов «гей» или «гомосексуальность». Однажды мы с одноклассником пошли на рыбалку на речку, была жара, друг решил искупаться. Он разделся полностью — для деревенских это нормально. Разделся и пошёл в воду. А я увидел его голым со спины и впервые испытал непонятные для себя чувства. Мне и хотелось на него смотреть, и одновременно было стыдно. Я не мог разобраться, почему хочется смотреть, ведь до этого я видел мужчин в бане, мылся вместе с младшей сестрой, видел голых людей на картинах. Но это всё не вызывало у меня сильных эмоций. А тут впервые у меня они появились. И с тех пор я стал за собой замечать, что мне нравятся мальчики.
Лет в 12 уже пошли шуточки подростковые, я понимал, что признаваться в этом унизительно. Это был какой-то тюремный юмор, тюремные понятия. Я узнал слово «педик». Примерно в то же время к нам приехали родственники и привезли редкую для того времени видеокамеру. Начали снимать нас на память. Уже на видео я заметил за собой какую-то манерность, мне казалось, что я веду себя как самый настоящий педик, а это стыдно. Помню тот свой взгляд до сих пор. Я очень боялся, что другим это тоже видно.
Однажды Саша уехал грипповать к себе в деревню, и мы с Лёшей целую неделю жили вдвоем. Естественно заходили разговоры на тему секса, всё-таки нам уже по 15 лет было. Но вот какая штука. Разговоры у нас почему-то заходили не о девушках, а о мастурбации. Нет-нет. Не надо воображать лишнего — мы так ни разу и не мастурбировали, просто разговаривали. Сейчас уже не помню, кто из нас предложил, но мы решили, что спать голышом гораздо удобнее, чем в трусах. Тем более «чего стесняться друг друга»?! Ох уж это завораживающее ощущение, что на соседней кровати спит обнажённый парень. Но голую задницу Лёши я так и не увидел ни разу, как и он мою. Трусы мы снимали под одеялом и показывали их друг другу в качестве доказательства, что спим обнажёнными. А вот попу Саши мы видели. Один раз. Когда Саша выздоровел, мы посвятили его в свою забаву. И он решил спать так же, как и мы. И когда мы потребовали доказательств, он не трусы показал, а из-под одеяла высунул свой зад.
— Подавляли в себе эти чувства?
— Конечно, очень долго подавлял. Меня болтало туда-сюда: мне хотелось, но я не мог себе позволить. В связи с этим, наверное, очень поздно лишился девственности, по сегодняшним меркам. Уже после совершеннолетия…
— С девушкой?
— Девственности лишился? Нет. Хотя что именно подразумевать под «лишился девственности». Что подразумевать под первым сексуальным опытом? Полноценный секс со всеми составляющими? Это у меня произошло уже после 20, наверное. С мужчиной. До этого я пытался встречаться с девушками, но они меня никогда не возбуждали. Да и девушек у меня не так много было — пять. С двумя из них я встречался, на одной из них я женился, две девушки меня пытались всячески соблазнить, но ничего не вышло. Никакого удовольствия от этого у меня не было.
В общаге у меня был опыт определённого характера — мастурбация с парнями из моей комнаты. Я их сам склонял к этому, а они были не против. Одного я даже уговорил на оральный секс. И, наверное, тогда я начал понимать, что я пассив. Я учился в вузе в начале 2000-х, это было жёстко и всё, понятное дело, скрывалось. Хотя однажды, курсе на втором, помню, что были выборы. Девчонки меня нарядили в девушку, накрасили, надели парик, и мы так пошли на выборы. Они воспринимали это как прикол, а мне понравилось само ощущение. Нет, быть женщиной мне не понравилось, показалось, что я совершаю каминг-аут, но не все это понимают. Конечно, слова «каминг-аут» я тогда не знал, его и не было в России начала 2000-х. Мне тогда дали бланк и я проголосовал! Попробуйте сейчас сходить на выборы в женском платье. Мне кажется, скоро в конституцию внесут поправки, что геям голосовать нельзя, и в паспорт наклеят какой-нибудь розовый треугольничек (смеётся).
Это был мой единственный раз, когда я полностью нарядился, с макияжем, и это как-то отложилось в памяти. Мне стало казаться, что быть геем — это, наверное, быть женщиной. Я год думал, что лучше стать женщиной. Целый год я размышлял о трансгендерности. Я отождествлял себя с травести, с трансухами, как их тогда называли. У меня получался какой-то извращённый образ Бори Моисеева. Но это потом ушло, я понял, что я мужчина, однако принять себя так и не мог. То я вроде бы принимал себя и потихонечку рассказывал некоторым друзьям, то опять закрывался и начинал встречаться с девушками. Понятно, что со всех сторон я слышал только негатив. Тогда я стал думать, что это неправильно и плохо.
Я узнал, что в райцентре гомосеком является целый директор одной из школ! Что «он ведёт себя как баба и даже красит веки и губы»! По прошествии многих лет, будучи уже тридцатилетним мужчиной, я лично познакомился с ним. Пересеклись мы по рабочим вопросам. И знаете, этот «гомосек» оказался обычным мужчиной — я даже не понял, гей он или нет. Но подростком, с помощью рассказов такой же подростковой общественности, я чётко нарисовал себе образ голубого — это мужчина, который ведёт себя, как женщина. Я тогда уже не сомневался, что я голубой. Но встал перед выбором — неужели я тоже должен вести себя как женщина? Ох. Ну как так-то? Почему? Потому что все голубые такие! И Борис Моисеев! И чувак с микрофоном из фильма «Пятый элемент»! И даже этот гомосек-директор школы, если верить рассказам пацанов. А не верить им у меня оснований не было.
Я ей сказал, что у меня был опыт с мужчиной. В итоге, через два года мы поженились, и инициатором этого была она
— И всё же вы решили жениться на девушке…
— Да, с будущей супругой мы были знакомы давно. Я не знаю, почему я тогда принял такое решение, почему она приняла такое решение…
— Она догадывалась?
— Нет, она не догадывалась. Хотя… может быть, и догадывалась. Я некоторым друзьям уже открылся, и они старались меня «спасти». Найти мне девушку. Мы с ней какое-то время встречались и, признаюсь сразу, в плане секса всё было сложно. На уровне петтинга — да, но не более. Непосредственно от секса я не получал удовольствия, не мог. Но мы привыкли друг к другу, «приросли». Через год отношений я попытался ей признаться. Но то, что я гей, я тогда и сам не понимал. Я ей сказал, что у меня был опыт с мужчиной. В итоге, через два года мы поженились, и инициатором этого была она. По сути, она меня на себе женила. Я тогда и говорил, и думал, что это навсегда. Пару лет, наверное, я держался. В плане секса мы обсудили, что каждый хочет, мне даже стало немного нравиться. Но у нас не было страсти. Я не влюблялся ни в одну женщину. Даже в жену свою я не влюблялся так, когда голову сносит, как в мужчину. Но я её до сих пор люблю как сестру, мы остались близкими людьми.
— У вас и ребёнок родился?
— Да, у нас есть ребёнок. Но в итоге, через два года я начал ей изменять. Заходил на специальные сайты. Сначала нечасто — раз в год, потом два раза в год, потом раз в месяц. Списываешься, встречаешься… Я без этого не мог.
— Это были одноразовые партнёры?
— Да, одноразовые. Наверное, я бы не стал изменять ей, если бы не шло под откос. Близости у нас не стало. Я уже не мог подавлять желания. Последние полгода семейной жизни мы жили в разных комнатах и почти не пересекались. Уже было невыносимо. Надо отдать должное её мудрости, она же предложила развестись. Я-то был готов всю жизнь терпеть. Но я же изменял…
— Тайно же изменяли?
— Мы больше никогда в жизни не говорили о моей ориентации после того, как я признался, что спал с мужчинами. Я знал, что она могла догадаться, — на почте оставались фейковые логины… Я не понимаю, почему она решила развестись. В один момент она просто сказала, что больше не хочет быть моей женой. И всё. Может, она сама так и не смогла полюбить? Я до сих пор не знаю, почему она вышла за меня замуж, хотела ли она меня изменить. Когда мы развелись, мне уже было 30. И только тогда я принял себя таким, какой я есть. Такая работа шла во мне целых 20 лет. Всё это время я периодически боролся со своей внутренней гомофобией.
В 30 лет я себя принял, но продолжал думать, что это неправильно. Ещё года два мне понадобилось, чтобы понять, что это нормально. И год — полтора я боролся со страхом открыться…
Люди живут стереотипами: если ты гей, ты не можешь иметь детей. Кто такое сказал? Ты же не импотент
— Я бы хотел стать активистом, если бы такое в России было возможно. Открыть какой-нибудь психологический центр…
— Да, подросткам помогать…
— Нет! Это невозможно. Хотя бы студентам помогать, но я не могу этого сделать. Я прекрасно понимаю, чем это чревато. Наши долбаные законы. Первое, что мне прилетит — гей-пропаганда для моего сына. Я для него авторитет, показываю положительный пример, значит, пропагандирую. Меня могут не лишить прав на ребёнка, но ограничить в правах. Есть такая статья, я не помню её номера, если родитель причиняет психологический вред ребёнку. Вот и жду, когда сыну исполнится 18 лет. Если к тому моменту не введут уголовку и мне не придётся уехать…
— Вы же можете уехать (наш разговор проходил до того, как Россия закрыла границы из-за COVID-19 — прим. ред.). Не думали об этом?
— Почему? Я даже знаю, что это легко. Российским геям очень легко получить убежище. Если нас здесь дискриминируют, этого достаточно для получения убежища. Я могу получить статус беженца, если просто докажу, что мне страшно. Но у меня здесь сын. Я не свалю из страны, пока он не вырастет.
— Насколько сложно выживать геям в российской провинции? Как живут ваши знакомые? На какие ухищрения они идут, чтобы не потерять работу, например?
— У меня есть знакомая пара — одному 42, другому 38. Они уже лет восемь вместе живут, у одного есть взрослый сын, они утверждают, что никто из окружения не знает, что они геи. При этом живут в одной квартире, ведут общее хозяйство. Я не понимаю, как можно скрываться. Есть и такие пары, которые живут достаточно свободно. Не сказать, что открыто, но те, кто не скрывает своей ориентации. Есть люди, которые скрывают, но никто никогда не видит их с девушками, они ведут инстаграм, заполненный портретами парней… А геев в соцсетях определить просто: находишь одного, открываешь списки его друзей. Дальше всё понятно. Я до сих пор вспоминаю, как впервые увидел себя подростком на видео, помню свой взгляд. Эти глаза я вижу в каждом гее. У меня такой своеобразный радар — определяю стопроцентно.
В принципе, найти партнёра нам бывает очень сложно. Я думал, что когда откроюсь, мне будет это проще сделать. Наоборот, стало сложнее. Я пытаюсь познакомиться, а люди боятся окрыться за счёт меня. Боятся со мной даже встретиться.
— А что сподвигло вас открыться родителям?
— У меня уже желание назрело давно. Получилось так, что я пообщался с ЛГБТ-активистами и решил рассказать родителям. Сестра моя на тот момент уже всё знала. Я её спросил: «Как маму с папой подготовить?» Но сестра мне сказала: «Не вздумай, пожалей их». У неё одна подруга открылась родителям, случилась настоящая катастрофа. Я не стал делать так, как эта подруга, которая позвонила родителям по скайпу, но ей даже не дали договорить, оборвали. Я написал маме в соцсетях, отец там просто не зарегистрирован. Я обращался к ним обоим. Мы переписывались с ними сутки. Я всё рассказал, прислал ссылки на советы психологов. Я понял: родители об этом догадывались, но они не хотят этого знать, воспринимают как извращение. Сколько раз я им пытался написать, что дело вовсе не в сексе! Они не хотят ничего слышать. Меня это даже задело: как это не должно вас касаться, я не хочу ничего скрывать, я ваш сын! Но по их желанию мы закрыли тему.
— Были ли люди, которых ваш каминг-аут удивил?
— Почти все! Многие знают, что я был женат и у меня есть сын. Они меня начинают убеждать, что я бисексуал. Люди живут стереотипами: если ты гей, ты не можешь иметь детей. Кто такое сказал? Ты же не импотент. Геи могут спать с женщинами, и делают это очень многие. И наоборот, я знаю гетеросексуалов, которые спят с мужчинами. Практически у каждого в юности был такой опыт, только мало кто готов в этом признаться. Но это же нормально!
Ещё одна сложность связана с тем, что я являюсь биологическим отцом своему сыну, и моя открытость из-за принятого в нашем государстве закона и из-за настроений в обществе ставит под угрозу не только моё право быть отцом, но и спокойную жизнь моего ребёнка. Однако то, что мне сейчас стало легче, не скрываясь от общества, без притворств, без вынужденной лжи, перекрывает все сложности.
Я хочу рассказать ещё одну поучительную историю. Жил мальчик Серёжа, и как я, не мог понять, что с ним. Он выглядел как андрогин, у него был высокий голос и волосы не росли на руках и ногах. Ему нравились парни, но он не понимал, как себя вести. Информации было мало, он жил в строгих запретах, где-то в интернете наткнулся на группу трансгендеров. И принял себя как трансгендера, стал думать, что он женщина. Внушил это себе. Может, к этому его подтолкнуло само общество, сравнивающее его внешность с женской. Серёжа жил с мамой, которая его поддержала и сразу после его совершеннолетия оплатила ему операцию по смене пола. И после этого он понял, что поторопился. Он не женщина, а мужчина. Просто гей. Но стать снова парнем не может, более того, он боится расстроить маму, которая уже приняла его как Оксану. К этому привело отсутствие элементарной информации! Это то, что делают наши власти. В конституцию вносят нелепые поправки о традиционных браках. Я живой пример того, как традиционный брак рушит жизни. Мы как были геями, так и останемся при всех поправках…
— Только люди страдают.
— Страдали мы с женой вдвоём, а теперь и наш ребёнок страдает. Он же всё чувствует. При этом я понимаю, что все эти популистские поправки, которые сейчас принимаются, спрячут за собой такие, которые просто всем навредят. Будет какое-то мифическое голосование, и сколько бы человек ни пришло, примут то, что нужно. От этого противно, так хочется всё высказать, но невозможно.
Антон поспешно допивает свой кофе и приглушает голос: компания за соседним столиком уже начинает поглядывать в нашу сторону. И мне хочется думать, что когда-нибудь мы все сможем принять совершенно другие — гуманные — поправки о счастье и возможности быть открытыми и равными. Сколько лет этого ждать, неясно.
