Пират из хрущёвки: как подросток 90-х годов зарабатывал на продаже музыки
Многие знаменитые музыканты (в их числе – Scorpions, Metallica, Bon Jovi, Elton John и многие-многие другие) в 90-е годы были ввязаны в судебные разбирательства по поводу нарушения авторских прав на их музыку, которая использовалась различным образом без их ведома. Уверен, если бы они узнали о том, что написано ниже, они сами бы отправили пару сотен баксов автору статьи. Ведь это было не преступлением и даже не способом заработка, а возможностью донести до неизбалованных обилием качественной музыки постсоветских слушателей их нетленные творения.
Можно считать это явкой с повинной (срок давности ведь уже истёк, да?), а можно – описанием реального положения дел новейшей истории России в самом начале этого периода. Такие они – наши «святые 90-е»!
Я вырос в обычной семье интеллигенции первого поколения. Мама – учитель, отец – инженер. Оба впервые в истории их семей получили высшее образование и работали по специальности, не ковыряясь за трудодни в колхозном навозе или намешивая бетон на социалистических ударных стройках, (не очень-то) веря в скорую победу коммунизма во всём мире.
В начале 90-х отец освободился от почти рабского труда, уволившись с одного из заводов – флагманов промышленности, ныне существующего благодаря нерегулярным подачкам (государственным субсидиям), которые по воле и прихоти одного там великого геополитика и выпускника юрфака ЛГУ иногда удаётся выбить местному губернатору. И стал «предпринимателем широкого профиля». В то время у многих в головах жила иллюзия, что можно заработать лёгкие деньги, ввязываясь в полулегальные товарно-денежные отношения, а не строя бизнес, годами вкладывая труд и деньги в одно направление деятельности. В итоге я раз в три-четыре месяца менял свой статус наследника семейного состояния: то я был сыном владельца магазина бытовой техники, то вдруг становился отпрыском дилера производителя томатной пасты, то внезапно превращался в подростка, который будет продолжать традиции торговли металлопрокатом…
В одной из таких реинкарнаций я был фактическим совладельцем и основным участником производственного процесса самодельного музыкального лейбла, который заваливал десяток точек продаж километрами магнитофонной плёнки с записями самых модных на тот момент шлягеров и сборниками нетленных хитов.
Так вышло, что в результате одной из многочисленных бартерных сделок моему отцу достался едва ли не «КАМАЗ» магнитофонных кассет BASF и TDK, которые очень ценились за качество. Параллельно у него был доступ к фирменным компакт-дискам с записями самой разной западной музыки, которые можно было взять на несколько дней с гарантией возврата и сохранности. И – так уж вышло – дома у нас стоял офигительный музыкальный центр SONY, который стоил примерно как пресловутая «машина-девятка» из песни Ирины Аллегровой.
Предпринимательская мысль, свободная на тот момент от осознания необходимости платить за авторские права, дала свои плоды: в моей комнате родительской квартиры был организован процесс записи-перезаписи-переперезаписи и прочего копирования.
Производственный процесс был довольно сложным. Как минимум, занимал очень много времени. Сначала содержимое CD копировалось на качественную кассету – те самые BASF или TDK. Эта кассета называлась «золотой копией», а уже потом с неё копии делались на кассеты меньшего качества. Процесс происходил почти круглосуточно, ведь (это трудно представить нынешним зумерам) копирование происходило в режиме реального времени. Например, играет на компакте альбом Bon Jovi, параллельно записывается это всё на кассету. Сорок девять минут играет этот западный хитмейкер, сука! А вместимость одной стороны кассеты – сорок пять минут. Что ж, значит, отечественный потребитель не услышит последние четыре минуты. Бывает. Не так уж важно это было.
Так вот, перезапись музыкального контрафакта в то время – это не то, что сейчас, когда ткнул две кнопочки в ВК. Сидишь, лежишь, чутко спишь, альбомчик пишется. Параллельно ты делаешь уроки, читаешь, ешь, постоянно наблюдая за процессом.
Затем компакты отдавались их владельцам и начинался основной производственный процесс: «перегон» «золотой копии» на другие кассеты качеством похуже. И тоже в режиме реального времени.
Моя жена часто удивляется, почему я узнаю самые разные песни «с двух нот», как было в нетленной передаче Валдиса Пельша. Отгадка простая – я их слышал полтора триллиарда раз.
Но это ещё не всё. В моей комнате стоял матричный принтер, который печатал обложки для этих всех кассет. Для тех, кто не знает, поясню: матричный принтер – это когда тджжжтджжжтджжжтджжжж, это когда твои уши навсегда привыкают к тому, что где-то рядом работает радионяня, в динамике которой вечный скрип твоего ребёнка гвоздем по стеклу, это когда полное собрание сочинений Cannibal Corpse кажутся тебе колыбельной…
Кстати, вёрстка этих обложек — тоже то ещё забавное дело. Нормальных доступных графических редакторов, не говоря уже о сервисах типа Canva, тогда не было. Обложки верстались при помощи таблиц в MS Word, опытным путём подгонялись под размер листа, а затем вручную вырезались ножницами. Впрочем, обложками назвать это довольно затруднительно: просто список песен, записанных на кассету.
Простите меня, жители Кузоватово и прочих отдалённых районов Ульяновской области за формирование ваших музыкальных вкусов в середине 90-х годов. Уверен, вы на меня не в обиде, ведь именно благодаря мне у вас был шанс послушать лучшие альбомы Scorpions, Beatles, Pink Floyd, Black Sabbath, а ещё – ранние записи Radiohead , Nirvana и Blur. Иначе у вас навсегда остались бы в памяти только Алёна Апина и прочий шлак из эфира «Русского радио».
Впрочем, он у вас и так остался. Зря я старался. Одна радость – я на ваши деньги покупал тогда себе крутые кроссовки и угощал девочек мороженым. Впрочем, они мне за это не давали. Но это другая история.
