"Я не трансформер, я атлет-ампутант". Катя Трепалина о внезапном спорте и свободе инвалидности - Darykova.Ru

«Я не трансформер, я атлет-ампутант». Катя Трепалина о внезапном спорте и свободе инвалидности

Рубрики:
Интервью,  Особенные люди
Социальные сети:
ВКонтакте | Дзен/ОбнимиМеня

На первый взгляд, Катя Трепалина — самая обыкновенная девушка. Когда её видишь на встрече инвалидов, кажется, что она здесь случайно. Может, кого-то сопровождает или просто зашла ненадолго. Ей 29 лет, она яркая улыбчивая блондинка и рекордсмен России. С тех пор, как в 2015 году Катя лишилась правой ноги, она спортсмен-ампутант.

Мы с Катей встречаемся в одном из кафе, и она начинает рассказывать. Когда она говорит про себя, ей даже невольно начинаешь завидовать. Кажется, что Кате повезло, она нашла себя. А ведь, как ни жестоко это прозвучит, быть такой, какая она есть, ей помог именно протез. После нашего разговора с Катей Трепалиной с ней встретилась наш фотограф Маша Цуман. Её необычные снимки дополнили это интервью.

— Для меня спорт — основная работа. У нас есть адаптивная школа, недавно открылась организация ампутантов. С появлением протеза моя жизнь очень изменилось, многое стало проще. Как говорит мой знакомый, тоже ампутант: «Раньше я думал, что протез — дополнение меня, сейчас понимаю, что я — дополнение протеза».

Некоторые спрашивали: «Ой, девушка, у вас колено болит?» Я отвечала: «Уже ничего не болит»

— Получается, что до травмы вы со спортом не дружили?

— В школе, как многие, наверное, играла в баскетбол и в волейбол. Волейболом же продолжала заниматься в университете. А после травмы целых шесть лет у меня вылетело в трубу: восстанавливалась, лечилась, никакой активной деятельности у меня не было. Я училась на физмате в педагогическом университете. Меня, кстати, многие отговаривали туда поступать, даже моя классная руководительница, учитель математики. Она мне говорила: «Не ходи, Кать, там тяжело. Ты уйдёшь после первого курса». Но я не ушла. В школе я не работала — было трудно устроиться, если и предлагали, то мало часов. Четыре или пять часов в неделю — это ни о чём! А после травмы и тем более не могла работать в школе — то лечила ногу, потом на протез встала и окунулась в спорт.

— Расскажите про травму. Как это случилось, что произошло?

— В 2009 году я попала в ДТП. Всё банально. Ехали поздно вечером. Трасса. Фуры. Обгон. В целом, я сама сильно не пострадала, весь удар пришёлся на ногу. Было сдавление конечности, а потом недоглядели врачи. Это было во время новогодних праздников, я попала в травматологию нашей областной больницы. Как раз десять дней выходных, кто-то из медперсонала заглянет: жива, ну и хорошо. И за эти десять дней процесс был запущен. Я лежала с лангеткой, нога под ней почернела. И сразу встал вопрос об ампутации выше колена (сейчас у Екатерины нога ампутирована ниже колена — по голени — прим. ред.). Я боялась и отказывалась, тем более, что хирурги убеждали, что ногу можно спасти. Проблемы были со стопой и голенью, как можно резать по бедру? Меня взял молодой хирург и буквально за два месяца поставил на ноги. Я стала учиться ходить, как маленькие дети, начала с первых шагов. И шесть лет мне пытались сохранить ногу. Но ничего не помогало, постоянно открывались раны. Тогда врач сказал: «Кать, либо соглашайся на ампутацию, либо через два года могут отказать почки из-за интоксикации организма». Конечно, куда деваться…

Есть пять стадий переживания горя: от отрицания до принятия. Принятие в какой момент наступает?

— У меня всё получилось просто и быстро. Я всегда знала, если мой доктор скажет: только так и никак иначе, я соглашусь. Я сама по себе закрытый человек, а люди начинают тыкать пальцем и говорить о том, о чём не знают, мне это неприятно. Идёшь в той же больнице, окружающие смотрят, смотрят, что аж шея у них вывернется на 360 градусов.

— Но ведь сейчас делают такие протезы, что можно не заметить: есть нога или нет ноги…

— Мне в этом плане повезло, потому что я сразу стала заниматься спортом, а нам помогают с изготовлением нужных протезов. В Москве протезируют, наши лояльно относятся к молодым, понимают, что не только должно быть комфортно, но и красиво. Тем более, если это девушка. Но надевать короткое платье, например, сразу показывать людям, что у меня протез, сложно. Меня протезировали в 2015 году, и в этом же году я поехала на фестиваль инвалидов в Крым. Я смотрю: там люди не стесняются, идут на море, носят шорты. Я подумала: почему нет? Со временем ничего не изменится, нога не отрастёт. Пусть смотрят. Некоторые спрашивали: «Ой, девушка, у вас колено болит?» Я отвечала: «Уже ничего не болит» (улыбается).

— А фантомные боли были?

— До сих пор бывают! У кого-то их нет сразу. А у меня иногда бывает подёргивание, боль, судорога пальцев, которых у меня нет. Иногда очень чешется, хочется стопу почесать. В этом случае просто ногу где-то почешешь, а кажется, что это стопа. Странно устроен мозг!

Протез нам выдают бесплатно, но на нём ходить не у всех получается, там стопа деревянная. На тот момент мне было всё равно

— Насколько финансово было сложно лечиться, проходить реабилитацию, заказывать протез?

— Сначала мне хорошо помогал университет, нанимали сиделку, нашлись добрые люди. Потом я ездила в Нижний Новгород лечиться по квоте. Не могу сказать, что реабилитация была сильно затратной. Протез нам выдают бесплатно, но на нём ходить не у всех получается. Там и стопа деревянная. На тот момент мне было всё равно, главное, что я хожу. А другие протезы мне сделали потому, что я уже серьёзно занялась спортом. У меня два протеза: один беговой, специальный, дугой сделанный, и обычный, на котором я хожу. Разница у протезов в стопе, которая подбирается под уровень активности человека. Мне сделали стопу, аналогичную настоящей, потому что я много хожу и бегаю. А бывает плоская стопа — для тех, кто мало двигается.

Чего нельзя делать на протезе? Танцевать, плавать?..

— Делать можно абсолютно всё. Плаваем мы, конечно, без протезов. А те, кто занимается этим серьёзно, заказывают специальные водонепроницаемые протезы. Я и на лыжах катаюсь, и на коньках. Танцевать тоже можно, но есть риск натереть культю. Конечно, многое зависит от того, какой у тебя протез. С ними бывают и казусы. Недавно я ездила в Москву и столкнулась с проблемой в аэропорту. Когда мы проходим через рамки металлоискателя, мы, естественно пищим, в протезах есть металлические детали. Я объяснила сотрудникам, что хожу на протезе. Раньше все проходило нормально: потрогают и отпускают. В этот раз от меня потребовали справку, что мне разрешено носить протез! Это смешно и грустно, одновременно. Таких проблем не было ни в Москве, ни в Сочи, а в нашем Ульяновске они возникли. Почему-то никто не придирается, когда человек проносит в самолет костыли. Но ведь там тоже конструкция металлическая. Ещё была ситуация, когда в аэропорту придрались к тому, что провозили дорогостоящий протез для купания, сделанный из карбона. Якобы не смогли увидеть, есть ли там что-то внутри или нет. Вдруг человек провозит что-то запрещенное! Предложили протез распилить. А он стоит около 600 тысяч рублей! Тогда провозивший человек сказал: «Если вы мне вернёте 600 тысяч, можете хоть при мне его пилить!». Я считаю, что такое вообще не должно происходить.

На дистанциях 60, 100, 200 и 400 метров учитываются мои результаты

— Катя, а как для вас всё начиналось? Как вы стали заниматься спортом?

— Сначала я пришла в наше протезное предприятие и там познакомилась с инструктором по ЛФК Алексеем Владимировичем Михалкиным. Он мне сразу рассказал про паралимпийские виды спорта, спросил, не хочу ли я попробовать. Я поняла, что попробовать можно, от меня ничего не убудет (улыбается). Решила заняться в качестве реабилитации. Он расписал мне красивую картину, как можно принимать участие в крупных соревнованиях. Я сначала отнеслась скептически: где я, а где чемпионат России… Но он скоро стал моим тренером, и мы начали заниматься. Толкала ядро, метала диск, мне понравилось.

Мы начали в феврале 2015 года, и уже в июле я поехала на чемпионат России и заняла там два третьих места. Это была эйфория! Там я познакомилась с протезистами из Москвы. Они мне предложили немного переделать протез, чтобы я попробовала пробежать 200 метров. Я удивилась, говорю: «Да вы что, я только ходить начала, а вы хотите, чтобы я бегала»… За шесть лет, что я лечилась, я уже отвыкла и не понимала, как это происходит. Но ничего, попробовала. Первые 200 метров были очень медленные. А протезисты говорят: оформляйте протез через соцзащиту, мы вам его сделаем.

Соревнования дали мне первые деньги. Мне заплатили за призовые места, дали на год стипендию. Стать бронзовым призёром чемпионата России для меня — большая победа. Я добилась того, чтобы мне дали беговой протез. Для этого я ходила по разным инстанциям, даже у губернатора Морозова была, он и выделил деньги на беговой протез. Но я пришла уже с результатами, сказала, что занимаюсь спортом. В январе 2016 года сделали беговой протез. Очень жаль, что я не смогла поехать на соревнования в 2016 году, потому что легла на операцию, а моя конкурентка легко победила. Но в 2017 году я поехала на соревнования, заняла первое место и стала чемпионкой России. Поставила новый рекорд. На сегодняшний день на дистанциях 60, 100, 200 и 400 метров учитываются мои результаты.

В Ульяновской области хорошо развивается адаптивный спорт. Наша баскетбольная команда стала пятой по стране, это достаточно высокий результат. Впереди только Москва, Казань, Питер и Тюмень. У нас в лёгкой атлетике много опорников-ампутантов. Например, Никита Котуков стал четвёртым на чемпионате мира, отобрался на паралимпийские игры в Токио, они пройдут в этом году. Есть ребята с ДЦП, они тоже бегают и показывают хорошие результаты. Есть ампутант на протезе ноги, Максим Шатунов, у него бедро. Хорошие результаты показывают глухонемые спортсмены. Но их сравнивать с нами сложно. Я их никогда не отношу к нашей категории. Я даже тех, у кого ампутированы руки, не могу с нами сравнивать. Иногда я думаю, что легче тем, у кого травма с детства, они же не знают, как это — быть здоровым… Жалко, что на паралимпиаду мы в этом году, возможно, не попадём.

— Как по-вашему, справедливо ли то, что нашу сборную постоянно отстраняют от соревнований?

— Это же политика! Просто они нашли на ком отыгрываться. Я так думаю. Люди трудятся годами, идут к мечте, а им это запрещают. Один раз не поехали, второй раз не поехали, а в третий уже и не хочется — руки опускаются. Люди восемь лет тренируются, идут к этому — и никак. Спорят, под каким флагом нам выступать. Кто-то говорит, что не нужно под нейтральным флагом. Лично я буду согласна под нейтральным флагом выступить, потому что это условность. Я-то буду знать, что за Россию выступаю. Наверное, нас все боятся (улыбается). Нам главное — продолжать тренироваться.

Дома Виктор убирается. Я прихожу с тренировки — у меня дома чистота!

— Кать, расскажите, как вы с мужем Виктором познакомились (муж Кати — тоже спортсмен-паралимпиец — прим. ред.).

— Мы познакомились в Крыму в 2015 году. Мы туда поехали большой делегацией, я в ней всех знала, кроме него. Я, честно, не сразу обратила на него внимание. Тем более, как говорили, он тогда был несвободен, у него должна была быть свадьба. Он носил кольцо. У меня никакой мысли о том, что мы можем быть вместе, не было. Сложно представить, как живёт человек, прикованный к коляске, как с ним в быту. А потом, когда мы уже вернулись в Ульяновск, стали много общаться, он мне помогал, у нас сложились дружеские отношения. Мы общались, а его подружка писала мне всякие гадости… Но это нам не помешало, мы стали вместе жить. И вскоре нам предложили поучаствовать в проекте «Свадьба в подарок» — и мы согласились.

— Подтвердились ли опасения, что с колясочником очень сложно в быту?

— Сейчас я Виктора не считаю колясочником. Иногда мне не хочется, например, идти в магазин, он берёт рюкзак и сам идёт. Без проблем. Если нужно что-то большое перевезти или много всего, можно обратиться к родным и друзьям, которые всегда готовы помочь. Но мы стараемся сами обходиться. Дома Виктор убирается. Я прихожу с тренировки — у меня дома чистота!

— Квартиру вам приходилось перестраивать для того, чтобы проходила коляска?

— Мы недавно купили квартиру. Она на первом этаже, везде можно проехать на коляске. Правда, нам её пришлось поменять и купить узкую. Единственное, куда он не может заехать, — на балкон. Но без этого можно прожить! Для того чтобы зайти в подъезд, есть пандус, но Витя им не пользуется — он поднимается по лестнице. Не знаю, как будет через 20 лет…

— Это, конечно, уникальный случай, когда человек сам справляется, без сопровождающего. Мои знакомые колясочники рассказывали, насколько им сложно передвигаться по Ульяновску…

— Травмы у всех разные, и ситуации разные. И девушкам, конечно, сложнее. А у Вити одна нога рабочая, он спокойно может на неё опираться. Он и машину водит. Но ходить, как я, на протезе, ему не разрешили. Врачи сказали: «С твоим диагнозом ты немного походишь, а потом будешь лежать, как овощ». Конечно, он выбрал коляску. На ней он уже привык передвигаться.

Насколько вам сложно платить ипотеку за квартиру?

— Мы с мужем платим всё сами. Официально Витя нигде не работает, я получаю стипендию, плюс пенсия. Бывают сложности, выплаты задерживают, но мы справляемся. Льгот у нас никаких нет, платим на общих основаниях. Сначала хотели идти как молодая семья, там 8,5%… Мы подавали документы, Витя был главным заёмщиком, а он по возрасту уже не попадает, ему 37 лет. Ему одобрили ипотеку под 9,5%, потому что инвалидов у нас не страхуют. Если бы он не был инвалидом, один процент бы сняли, но ему добавили… У нас суммы для первоначального взноса немного не хватало, поэтому мы взяли в созаёмщики папу Вити, а он пенсионер. Как выяснилось, пенсионеров тоже не страхуют, и нам добавили ещё один процент… Ничего, главное, у нас теперь большая квартира. До этого у меня была однушка, и всю жизнь там бы прожить не хотелось. Нам нужна была трёхкомнатная квартира — чтобы у Вити была комната, где он бы мог отдохнуть, и мы думаем о детях…

Мы один раз шли с Витей, дети показывают на него и кричат: «Мама, монстр, монстр!». А мама при этом никак не реагирует

Получается у вас где-то путешествовать вместе?

— Куда-то далеко ехать проблематично. Но мы часто ездим к моему брату в Москву. Я не могу сказать, что там инвалидам проще, чем здесь. Отношение такое же. Я уверена, что менять это отношение нужно, начиная с верхов. Например, власти требуют от бизнеса ставить пандусы. И те делают всё для галочки — по таким пандусам колясочники без помощи подняться не могут! В Москве мы как-то решили поехать на метро, я, Витя и наш друг на протезе ноги, как и я. Мы спустились на лифте — такие условия были на одной станции метро, всё. На остальных — эскалаторы или лестницы. Мы с Андреем Витю таскали.

В России отношение к инвалидам, как мне кажется, очень отличается от того, что есть на западе. Там люди ходят открыто, свободно. Здесь у нас стараются всё скорее прикрыть, чтобы ничего люди не подумали… Мне очень не нравится, что у нас родители так настраивают детей. Мы один раз шли с Витей, дети показывают на него и кричат: «Мама, монстр, монстр!». А мама при этом никак не реагирует, ничего им не говорит. Ты просто попробуй объяснить ребёнку, что бывают травмы, когда человек не может ходить, а передвигается на коляске. Никто от этого не застрахован, в конце концов.

— А можно каким-то образом изменить такое отношение?

— Надо детям показывать всё на примерах, проводить общественные мероприятия, приглашать инвалидов, чтобы они рассказывали о себе. Дети смогут потрогать протезы, посмотреть коляски. Им же интересно! Лучше спрашивать и показывать, чем просить отвернуться и не смотреть. У меня племянник учится в третьем классе, у них есть мальчик на протезе голени. Он делает всё, что и другие, даже ходит на физкультуру на общих основаниях! И одноклассники к нему нормально относятся. И учителя относятся как к обычному ученику.

— Часто ведь бывает так, что человек после травмы замыкается в себе, не хочет выходить из дома… Почему так происходит?

— Это происходит потому, что кажется: люди тебя не воспримут теперь. Представьте, лет до 20 человек ходил и вдруг перестал. Был у нас такой мальчик, он как-то пошёл в гараж, заснул там, замёрз, и ему ампутировали две ноги по голени. После ампутации он проснулся без ног, всё, для него это катастрофа. Он замкнулся, ни с кем не разговаривал, ничего не хотел. Была серьёзная психологическая травма. Мы к нему пришли домой, стали рассказывать про себя, объяснили, что чувствовали то же самое… Дали ему понять, что он не один, что таких много. Он потихоньку начал выходить, и сейчас стал чувствовать себя нормально.

Я считаю, если человек себя любит, он полюбит себя и таким. Если же он очень зависим от общественного мнения, я не знаю, как с этим быть. Говори — не говори, не поможет. Надо уметь договариваться с самим собой. Главное в этом случае — не относиться к себе как к инвалиду, не жалеть себя. Это такой жизненный этап, который нужно пройти.

Мне бы хотелось работать, например, со школьниками. Просто приходить и рассказывать о своём опыте. Может быть, кому-то это поможет, а другим, возможно, не понравится. Если бы мне кто-то такой вариант предложил, я бы согласилась. А сама почему-то не могу организовать. Мне кажется, что я навязываюсь, что ли… И потом, если я, к примеру, решу прийти в детский сад, я не знаю, как на это отреагируют родители детей. Может, они попросят не травмировать их.

— О чём вы мечтаете?

— Хочется попасть на паралимпийские игры, но будут сложности, я понимаю. Просто отобраться туда — уже будет маленькая победа для меня. В этом году я уже не попадаю, только через четыре года. 3 марта у нас Кубок России, летом — Чемпионат России. В этом году европейские соревнования. Как будут отбирать, нужны допинг-пробы, мы пока не знаем. Может быть, на Кубке России будет отбор или можно будет поехать от региона. Всё зависит от тех условий, которые нам предложат.

Конечно, хочется и женского счастья, детишек.

— Не будете ли той мамой, которая относится к ребёнку с гиперопекой, пытаясь оградить его от всех сложностей?

— Пока не знаю, но скорее всего. У меня есть маленькая племянница. Когда я вижу, как она падает, я бегу к ней, стараясь сразу от всего защитить. И я, наверное, буду так же вести себя со своими детьми… Мне нравится один фильм про девушку, которая во всём искала положительные моменты. И я так же начала жить: ну нет у меня ноги, и хорошо. Пока у меня была нога и она сильно болела, я многого не могла — ходить в бассейн или на каток, кататься на лыжах. Сейчас моя жизнь изменилась — я нашла то, чего у меня не было раньше. Одним словом, нужно найти такой плюс, чтобы он перекрыл все минусы.

Фото Марии Цуман



Мы используем файлы «cookie» для улучшения функционирования сайта. Если вас это не устраивает, покиньте сайт.
Оk