Пётр Левич: «Я вижу выход из кризиса в мире, основанном на мудрости» - Darykova.Ru

Пётр Левич: «Я вижу выход из кризиса в мире, основанном на мудрости»

Рубрики:
Интервью
Социальные сети:
ВКонтакте | Дзен/ОбнимиМеня

Ещё несколько лет назад Петра Левича представляли как футуролога, сооснователя организации Future Foundation, директора департамента взаимодействия науки, технологий и общества Московского технологического института. По первому образованию он физик и математик. Сейчас же Пётр представляется иначе — исследователь жизни, путешественник и фасилитатор. Он признаётся, что отошёл от повестки трансгуманизма и футурологии. В настоящее время его увлекает совсем иное — телесные практики, исследование себя и мира.

Я хотела поговорить с Петром о том, как он представляет себе будущее. Предполагала, что речь будет вестись о нейросетях, роботизации, людях-киборгах с «умными» руками или ногами, одним словом, о футурологии. Однако разговор пошёл несколько иначе. Но я думаю, Пётр рассказал о том, что намного важнее, чем просто представление о роботах и внеземных цивилизациях, и касается каждого из нас.

— Мне кажется, что будущее не существует в отрыве от прошлого и настоящего. Есть такая вспышка, которая освещает момент настоящего, но поймать её невозможно. Я точно не тот футуролог, который предсказывает, что в будущем будет, а чего не будет, потому что всё это вероятностные штуки. Для меня это работа с пространствами сценариев, которые мало того, что не детерминированы, так ещё и зависят от нас, в том числе от меня, от тебя, от наших читателей, от каждого из нас. Понятно, что есть люди, у которых рычаги влияния больше, но в целом, конечно, будущее зависит от каждого из нас. Мало того, в некоторой степени мы можем выбирать будущее, в котором живём.

Я сейчас нахожусь в сербской деревне. Здесь люди точно живут не в том будущем, в котором, например, живёт Дубай. У меня есть друг из Дубая, мы с ним созваниваемся, я говорю: «Слушай, между нами сто лет». С другой стороны, конечно, наш мир связан через экологию и экономику. В сербской деревне люди живут более автономно, чем в городах, и если доллары и крипта рухнут, то здесь можно выжить. Но на уровне экологии мы живём на одной планете, где всё взаимосвязано.

— Мне нравится образ Бакминстера Фуллера, архитектора, инженера и футуролога 20 века: Земля — это космический корабль, который несётся через космос. И представьте, что мы в космическом корабле, у которого есть кают-компания, жилые отсеки. У нас одна система жизнеобеспечения, один воздух в том смысле, что если в одной точке планеты кто-то очень вредит экологии, то от этого невозможно спрятаться. С одной стороны, есть много сценариев будущего, и мы все можем выбирать для себя любой. Если кому-то нравится искусственный интеллект, он живёт в мире с искусственным интеллектом. Если кому-то не нравится, он живёт в старообрядческом племени где-нибудь в Сибири. Но с другой стороны, мы все связаны.

Я сейчас путешествую через страны, через миры, и чувствую себя немножко вне мира и вижу как будто чуть со стороны. Мне интересно, как это всё можно соединять.

«Коллективный бэд-трип человечества»

— Что, как мне кажется, происходит в мире? Я сейчас говорю чуть-чуть про прошлое и чуть-чуть про будущее. То есть это не футурология, а, скорее, производная, как в математике. Мне кажется, что какое-то время назад у человечества было своеобразное сновидение космополитичного мира, мира открытости, мира без границ. Сновидение в данном смысле — это коллективная мечта, в которую вкладываются надежды, материальная и духовная энергия, воля.

В Евросоюзе становилось всё меньше границ, карточкой Visa из России можно было расплатиться в любой точке земного шара, везде Coca-Cola, Facebook*. Мне в данном случае важно не про «западную парадигму», а про стандартизацию человека. Когда у меня есть карточка Visa и аккаунт в Facebook*, в общем, не важно, какой у меня род, какое происхождение, на каком языке я говорю. Я представлен в любой точке мира своим аккаунтом в соцсети и банковским счётом.

Дальше начали происходить некоторые события, которые на нас сильно повлияли. Первое событие — это ковид, который сделал встряску на очень разных уровнях. Я болел ковидом, для меня это был совершенно психоделический опыт. Причём, если брать язык психоделиков, то это был бэд-трип, то есть это очень психоактивная болезнь. Если представить, что ей переболела значимая часть земного шара, то это коллективный бэд-трип человечества. И я сам, и мы все, мне кажется, до сих пор «распаковываем» месседж, который там был.

Что «сообщал» ковид? Что мы все друг другу, не то чтобы враги, но мы друг другу опасны. Опасны на биологическом уровне. Нам лучше не подходить друг другу, лучше дистанция полтора метра, лучше маски. И вот такая встряска про разделённость. Ну и, конечно, карантины, отмена перелётов. История про открытый мир с всё более проницаемыми границами уже начала рассыпаться. 

«Иммунная реакция на космополитичный мир»

— Потом в трёх точках земного шара с небольшой разницей активизировались конфликты, которые раньше были заморожены. Я говорю про Россию и Украину, Израиль и Нагорный Карабах. Почему это происходит сейчас? Я в этом вижу иммунную реакцию, защитную реакцию человечества, коллективного тела, коллективного сознания перед входом в сценарий космополитичного мира. То есть это коллективный полевой процесс типа ковида: природа проявила как вирус то, на что был внутренний запрос в системе.

Так что же не так с этим сценарием космополитичного мира? Мне кажется, в том его виде, который проявлялся, мы бы потеряли важные части идентичности — наши корни, наши глубинные культуры и традиции, языки, связь с нашими родами. И это мы, кто в целом и так живет в «современном обществе». А уж коренным народам, хранителям древних знаний, обычаев, носителям исчезающих языков в таком мире делать совсем нечего. Потому что в глобальный мир в том виде, куда мы шли — это про цифровизацию, стандартизацию, упрощение, дегуманизацию, выхолащивание глубины. Это цена, которую нужно было бы заплатить.

Мне кажется, мы все в этом коллективном помешательстве. И кто-то более, кто-то менее осознанно играет свою роль. В системе есть фундаментальные противоречия, и мы в некотором роде заложники всего этого. Но это не значит, что у нас нет свободы выбора, и мы не можем с этим ничего делать. Например, то, что мы делаем сейчас: я в своей голове, мы с тобой в процессе диалога, мы с читателями, которые будут нас читать, мы производим процесс осознавания, что на самом деле уже меняет систему. 

И вот мы испугались делать этот шаг в космополитичную пропасть. И тренд сменился на противоположный. Интернет разделяется, моя карта не работает в других странах, визы во многие страны получить невозможно. Мы как будто откатываемся назад. Как часто бывает с иммунными реакциями, они гиперболизированы, асимметричны, потому что всё это вопрос психологии, очень глубинных страхов людей, страха за свою идентичность.

Если посмотреть на конфликты, которые сейчас идут, они не столько за ресурсы, сколько такие глубоко-экзистенциальные — за имя Бога, как на Ближнем Востоке, за землю предков. Вдруг мы все вспомнили, где проходит граница. Вот это кладбище, на котором лежат мои предки, они по мою или по твою сторону границы? Мой род говорил на одном языке, а твой род на другом, и мы из-за этого начинаем воевать. 

Я вижу это как маятник, который качнулся так, что мы испугались и начали это защищать. И мы наблюдаем такой весьма архаичный тренд после супер-глобально-космополитичного. Мне кажется, что история с трансгуманизмом и искусственным интеллектом, который сейчас очень активно развивается, по сути, не меняет парадигму. Я не знаю, реально ли нужно говорить об опасности искусственного интеллекта, есть люди, которые этой проблемой занимаются, и хорошо. Я смотрю в другую сторону, то есть я не вижу, что сейчас какой-то водораздел проходит по линии ИИ и вообще трансгуманизма. Да, мир становится другим, да, чат GPT нам помогает, но на глубинном уровне это ничего не меняет. 

А что происходит на глубинном уровне? Мы начали откатываться в некоторые более архаичные сценарии, в свои внутренние родовые травмы, и какое-то время в системе будет сбрасываться напряжение. Я действую, говорю и молюсь в сторону некоторого третьего пути. Вообще, когда есть противоречие между позициями А и B, я вижу правильным искать ответ не на отрезке между этими точками, а в некоторой точке С, которая лежит вне отрезка А-B. Эта третья точка повышает размерность системы (отрезок А-B — одномерная фигура, треугольник А-B-С — двухмерная). То есть надо искать не компромисс, а действовать в пространстве, которое увеличивает размерность самой системы, порождает перспективу, из которой исходное противоречие перестаёт существовать. 

То есть я вижу выход из этого кризиса не в сторону возвращения к сценарию космополитичного мира, потому что так мы многое потеряем. Но также и не в сторону еще большего движения к архаике, в сторону войн племен, когда мы дробимся всё сильнее и сильнее вплоть до воюющих между собой родовых и племенных структур. 

«Жизнь как веретено»

— Эту третью точку выхода из данного кризиса я вижу в сценарии, который можно назвать «общество, основанное на мудрости». Этот сценарий предполагает, что нам нужно найти точку общности, точку встречи культур, позиций и укладов жизни, но не в формате мира стандартизированных, «цивилизованных» определенным образом людей, а такую встречу, на которую можно «прийти со своим родом», со своей самостью, уходящей в прошлое и будущее. А также, конечно, в этой встрече осознать общность и взаимосвязанность нашей совместной жизни на планете Земля.

Я общался с шаманкой из Южной Африки, она рассказывала: «Вам кажется, что я одна перед вами стою, но по левую и правую стороны от меня стоят мои предки. В моей картине мира мы сейчас вместе перед вами. Вы в другой картине мира, и для вас это не так». 

Нам нужно как-то воссоединиться с нашими родовыми энергиями и очень глубинным собственным Я, которое из такой витальности, из животного, которое связано с энергиями земли. И также нам нужно со-настроиться с космосом. Не в смысле выбрать, как правильно называть Бога, это вообще не про имя Бога, а про то, как сшить разорванные связи с энергиями неба.

Я жил в общине в деревне в Архангельской области, там существует Мезенская роспись. И обычно такие картины состоят из трех уровней, это три мира: нижний, средний и верхний. Это все можно очень эзотерически воспринимать, а можно — как некоторую метафору. Вот эту потерянную перспективу нам важно увидеть и включить в контекст нашего сознания и действий. Это про онтологию бытия.

Как я говорил уже, сейчас маятник качнулся в сторону войн за землю предков (условно «нижний мир») и за «правильное» имя Бога (условно «верхний мир»). То есть в отличии от предыдущего коллективного сновидения — космополитичного мира стандартизированных людей, где верхнего и нижних миров не было вовсе, был только средний, в настоящий момент коллективное сновидение уже включает в себя верхний и нижний мир, но это включение поверхностное. Люди смотрят на несколько поколений или несколько десятков поколений в прошлое и видят там войну, которую продолжают сейчас. Или смотрят в священные тексты религий и видят в них повод воевать за то, как правильно молиться и какому Богу.

Сценарий общества, основанного на мудрости предполагает, что нам нужно пойти глубже в нижние миры, в глубь поколений, и выше, в верхние миры. И разглядеть там глубоко внизу общий язык, общую природу, общие фундаментальные основания жизни и разглядеть там очень высоко, за внешними обликами конкретных богов, общие фундаментальные основания космоса. Это как такое веретено. Мы сейчас плотно засели в толстенькой части, где есть большое расстояние между точками и есть иллюзия разделённости, но где-то далеко сверху и далеко снизу мы едины.

На самом деле, из этой точки связанности рациональные вопросы типа «какой образ будущего нам выбрать», «куда нам двигаться», отпадают, потому что там есть такой уровень телесной, духовной глубины, в котором многое становится ясно без слов. Может возникнуть вопрос: «а как-то нам туда попасть из того, где мы сейчас?». Есть разные методы. На данном моменте жизни я смотрю не в сторону технологий, я не понимаю, как технологии могут помочь нам. Конечно, интернет помогает общаться, но также он выхолащивает телесный уровень контакта, а контакт с телом, в первую очередь своим собственным, и телесное со-пребывание с другими людьми нам критически важно для выхода из этого кризиса. Потому что это путешествие вниз и вверх, о котором я говорю, возможно для существа, целостно присутствующего на всех уровнях бытия — телесном, психическом, духовном, энергетическом, рациональном.

И именно со-настройка с телом может быть хорошим началом для этого целительного процесса — как индивидуального, так и коллективного. Тело невозможно обмануть. Нашему телу хочется есть, хочется пить, и, если вода или воздух будут грязными из-за плохой экологии, оно умрёт. В этом смысле тело — надёжный компас в выборе сценариев будущего. Наше тело, если мы сможем услышать его, может показать нам дорогу к здоровому будущему. 

«Это был внутренний зов»

— Что же тебя заставило от рассуждений на тему искусственного интеллекта и работы в вузе перейти к древним практикам?

— Это был какой-то внутренний зов. Я начал медитировать, практиковать йогу, цигун, проходил через психоделические опыты, жил в сообществах. Сработал какой-то очень внутренний компас. Мне просто более живо, интересно, полно ощущалось в среде альтернативных сообществ, экопоселенцев, глубинных экологов, чем в академической среде. Не в смысле, что где-то люди хорошие, а где-то плохие, просто лично мой внутренний резонанс.

И постепенно через людей, через практики, которыми эти люди занимались, медитации, йогу, что-то внутри меня начало меняться на телесном глубинном уровне. Плюс есть какие-то совсем тонкие процессы — что-то про внутренний зов. Я учусь это слушать и слышать. И я не питаю иллюзией, что: я сейчас я на окончательно правильном пути, что теперь я всё понимаю. Прямо сейчас, когда всё это говорю, я нахожусь в некотором состоянии незнания. Но у меня есть доверие тому, что через меня проходит в каждый момент времени.

— А раньше не было ли страха перед будущим? Не думал ли, что будущее пугает? То будущее, которое связано с техникой, с искусственным интеллектом, с тем, что нас захватят роботы?

— Нет, страхов перед сценарием, что нас захватят роботы, или ещё что-то подобное, у меня никогда не было. При этом у меня есть и страх, такой слепленный с ощущением уязвимости, но не перед будущим, а, скорее, перед несравнимо более мощными и объёмными, чем моё человеческое Я, процессами и энергиями. Это про противостояние эгрегоров, образов будущего, которые формируются энергией, намерением, верой, действием миллиардов людей. И не только людей.

Но при этом почему-то мне очень важно работать с этими процессами и энергиями. Если я этого не делаю, я чувствую глубинную пустоту и тоску, впадаю в депрессию.

— Насколько сейчас востребован возврат к каким-то древним идеалам, к предкам? И если у человека есть интерес к этому, с чего ему начать? Можно ли получить это знание, если ты не знаешь ничего о своих предках?

— Точно знаю, что много людей в мире, кто этим занимается сам и катализирует этот процесс для других. Такие люди есть и вокруг меня, и те, кого я знаю, и те, кого я не знаю. Существует, например, движение экопоселений. Можно зайти на сайт Global Ecovillage Network, и там есть интерактивная карта, на которой по всему миру сотни, если не тысячи поселений, в которых живёт множество людей.

Движение в эту сторону начинается с воссоединения с телом и с самим собой. И в этой области очевиден тренд роста интереса к практикам осознанности, медитации, йоге. В целом (сильно упрощая) можно сказать, что «запад» чувствует неполноту научного редукционизма и смотрит в сторону «востока». Другое дело, что этот взгляд бывает поверхностным, тут можно вспомнить, например, капсулы для медитация на складах «Амазона»: медитируйте, чтобы быть более эффективными винтиками в системе.

В практиках коренных народов и глубинных традиционных культур есть много мудрости, которую нам стоит вспомнить и взять в это будущее, чтобы найти точку встречи глубже, чем мы видим сейчас нашу разность.

Я приглашаю собираться в общинные круги, звучать вместе, петь, искать какие-то общие песни. Однажды мы делали международное мероприятие в северной деревне в России, и у нас была одна бабушка из Финляндии, которая практиковала традиционное пение своего региона. Основательница нашего сообщества, которая в русской традиционной культуре Севера, пела песню про древо жизни. И эта финка сказала: «Я не понимаю слов, но мотив и какое-то целостное состояние, в котором я пребывала, когда слушала, мне знакомо. Я вспомнила песню из нашей культуры». И спела песню, слова которой мы, конечно, тоже не поняли, но потом она уже на английском сказала, что это песня про древо жизни. То есть на уровне до вербального семантического языка мы можем найти связь. Поэтому нам нужен диалог общин, коренных культур и цивилизации, городов.

Дело не в том, что нужно специально что-то новое найти, а, скорее, позволить быть тому, что и так уже есть. Эта энергия, мудрость рода, она есть в каждом из нас, в нашем теле, в подсознании. Просто нам мешают более громкие и более быстрые процессы. Это как вольтметр, который, если настроен на 220 вольт в розетке, то микровольта не заметит. Нужно включить 220 вольтметр, настроенный на милливольты, чтобы увидеть наводки от Wi-Fi, проводки, которые имеют в сто раз меньшую амплитуду. Или если слушаешь музыку в наушниках, то вряд ли услышишь пение птиц. Сначала нужно вытащить наушники — и буквально, и метафорически.

Если бы у меня был конкретный план действий, возможный для каждого и который на 100% сработает, я бы уже его предложил. Но я и не думаю, что здесь поможет единый план. Это, скорее, очень тонкое внутреннее изменение — куда смотреть и как смотреть, что слышать, что чувствовать. В любом случае, лучше всего делать это постепенно, плавненько, а не сразу погружаться. Даосы, чья философия мне близка, рекомендуют срединный путь, без фанатизма. При возможности, если появился свободный вечер, свободная минутка, можно посмотреть вглубь себя, не включать телевизор или музыку.

Есть множество сайтов, подобных Global Ecovillage Network, множество поселений, общин, можно к ним приехать, поволонтёрить в обмен за еду. И, конечно, медитации, практики осознанности вообще, глубинные телесные практики. Это само по себе не является соединением с родом. Но это будет постепенно менять изнутри. В целом можно пойти глубоко в любую древнюю практику — йога, цигун, тантра… А ещё бывать чаще на природе, в уединении или в общинности людей.

 Фото: Mania Naiman

*запрещённая соцсеть в России, принадлежит компании Meta



Мы используем файлы «cookie» для улучшения функционирования сайта. Если вас это не устраивает, покиньте сайт.
Оk