Татьяна Зыкина: «Мне не нравится слово «поклонники», мы больше соседи по палате»

Когда «Седьмой альбом» Татьяны Зыкиной стал настолько постоянным моим саундтреком, я решила поговорить с самой певицей. И она сразу же согласилась. В далёком 2009-ом подруга привела меня на презентацию её альбома «Ощущение реальности». Я до сих пор с радостью вспоминаю это событие: оно было искренним и настоящим на фоне многих других концертов и презентаций, которые происходили в той Москве. Кстати, тогда у Татьяны часто брали интервью самые разные издания, вплоть до журналов по вегетарианству.

Сейчас она не любит интервью в привычном формате, ей удобнее отвечать на вопросы письменно. Но и это передаёт её голос — она не боится высказаться резко, и понятно, что фальши там нет ни грамма. Она открыта, как и своих песнях, и поэтому немного беззащитна. Для меня творчество Татьяны Зыкиной — прежде всего глубокие, ёмкие тексты, которые хочется цитировать. Сама же она давно не читает стихов и не может назвать себя вдохновителем, хотя, конечно, это её субъективное восприятие.

Мне кажется, что интервью получилось, несмотря на его эпистолярный жанр. Но главное так и осталось невысказанным — за кадром… Ведь в личной беседе я, конечно, задала бы немного другие вопросы.

— Вы недавно выпустили новый альбом. Сложно ли это было сделать в сегодняшних условиях?

— На момент подготовки альбома и его выпуска 22.02.22 условия были обычные, после ковидых передряг музыка и концертная культура ожила, я была полна надежд и вдохновения. Да, сложно в принципе написать такой материал, в личном аспекте пластинка была для меня самой тяжёлой в жизни. А сама запись была несложной, со всей командой работаем уже много лет.

Когда альбом вышел, через два дня случилась беда, и людям стало вообще не до песен. Потом заблокировали вывод денег, которые приносило цифровое прослушивание, и стало понятно, что релиз обречён и в финансовом плане тоже. Испытываю ли я по этому поводу какую-то особенную яркую горечь? Нет, только привычную. Тяжелее всего в такой турбулентности тем, кто потерял веру в светлое будущее. У меня же такого не было: мне привычно, что усилия не приносят результата, на который я рассчитывала, это сюжет моей жизни. И всегда после отчаяния наступает этап, когда уже нет сил биться головой об стену, и ты решаешь, готов ли делать дальше своё дело без веры, просто ради фана. Без будущего, просто ради момента. И когда альбом канул, это для меня было «а, ну понятно, обычная тема, просто ничего не будет».

Приму ли я решение дальше делать это дело без веры — не думаю. Может быть, придут новые песни однажды, я не жду и не зову их. Отсутствие завтрашнего дня помогает сфокусироваться на сегодняшнем. Глобальных размышлений о целесообразности своего творчества я себе не позволяю. Обожаю свои песни, не ощущаю внутренней недосказанности, нереализованности, непрожитой жизни, которую страшно так и не прожить. Поэтому даже если на «Седьмом альбоме» я, как автор, закончусь, это меня не пугает. Уже созданные песни живут вне времени, зато концерт — это сиюминутное. Играть концерты тоже здорово.

— Какой формат выступлений сейчас считаете наиболее актуальным?

— С выступлениями всё по-прежнему, чаще я играю акустические концерты в сидячих залах, иногда — электрические полноформатные в клубах. В целом, мне нравятся негромкие концерты, где никто никому не мешает, и каждый находится в прямом контакте с собственной душой через музыку. У меня не развлекательный контент, я до сих пор ищу оптимальный для себя формат. Может быть, скоро совсем переосмыслю акустику, не хочу играть на гитаре, не хочу сидеть. Надоело одно и то же клавишное звучание. Будем мутить что-то другое. Не знаю, когда, но оно уже назрело.

Я выхожу на сцену без задачи влюбить в себя кого-то, потому что мы уже на одной волне, и это чувствуется ещё из гримёрки

— Как по-вашему, работа с достаточно жёстким продюсером (как было с Александром Кушниром) дисциплинирует или загоняет в определённые рамки?

— Кушнир не был ни жёстким, ни продюсером, мы просто угорали всю дорогу. Саша — журналист, пиарщик и романтик. Глобально, такое подвижничество было возможно как раз в первом десятилетии двухтысячных, когда деньги появились не только у бандитов, но и у творческих энтузиастов, и они хотели помогать другим, искали таланты, хотели продвигать красоту. Меня так же просто нашли в интернете и помогли реализоваться.

Мне тогда не хватало собственной зрелости, я переложила всю ответственность за релиз первого большого альбома на продюсерский центр, никто не давил на меня, просто я не знала, чего хочу. Зато быстро наступила обратная ясность, я сразу поняла, чего не хочу. Это совпало с тем, что кончилось финансирование и пиар-поддержка, меня отпустили на вольные хлеба.

Сейчас я ничем не ограничена в творческом плане, нет внутреннего давления «как бы не разочаровать старших», т. к. нет никого, чьё мнение формировало бы моё отношение к себе и своей музыке. Я авторитарна в творчестве, и не могу представить, какой инструмент продюсирования ко мне сейчас можно было бы применить. Для меня ценно, что люди, которые приходят на концерты, не жертвы рекламы и точно знают, чего хотят и на что идут. Это не случайный выбор, это не «о, классная песня из тиктока, пошли на концерт сходим» и не «уау, какая тёлка в клипе, пошли поглядим на неё вживую». Никто не помогал делать этот выбор, не подталкивал, не долбился в мозги на каждой радиоволне, из каждого ролика в интернете, моё лицо не висит на афишах по городу. Конечно, брезгуя продвижением, я теряю в количестве слушателей, но приобретаю в их качестве.

Я помню чудовищные первые концерты в 2008-ом, когда песни звучали по радио, выходили какие-то статьи и интервью, и люди шли посмотреть на «новую Земфиру» с намерением «Ну-ка, иди сюда, коза, ты чо, на святыню покушаешься?! Уёбище жирное!». Это больно, я такое не вывожу. Пусть лучше будет сто человек, а не тысяча, но я выхожу на сцену без задачи влюбить в себя кого-то, потому что мы уже на одной волне, и это чувствуется ещё из гримёрки.

Сейчас пропасти между музыкантом и слушателем нет

— Уже несколько лет в России не выпускают серьёзные музыкальные издания. Важна ли для музыканта музыкальная журналистика, критика?

— Последний раз я, как потребитель, читала музыкальные обзоры Андрея Бухарина в журнале «ОМ» лет двадцать назад, когда не было возможности в ту же секунду услышать всё своими ушами, было полезно сначала прочитать авторитетные мнения, чтобы понять, нужно ли тебе заморачиваться с поиском и покупкой диска. Сейчас тема критических обзоров на альбомы не актуальна.

А интервью… имхо, для музыканта важно делать хорошую музыку, писать крутые тексты, мелодии и хорошо петь. Остальное меня, как потребителя, не интересует, никакой антураж, личные качества, хороший ли он спикер, хорошо ли он танцует, красиво ли одевается, что говорит между песнями на концертах, с кем живёт и т. д.

Раньше контента было в тысячи раз меньше, мы вырезали и хранили интервью любимых звёзд, радостно верили в пиар-легенды, рассматривали постановочные фотки, всё это было редкой возможностью прикоснуться к любимому небожителю. Сейчас пропасти между музыкантом и слушателем нет. Даже если кто-то дистанцируется от публики, всё равно все знают, что он так же шарится в сети и читает все свои ресурсы, просто с других аккаунтов. Обычный человек со своими заморочками.

В какой-то момент эти вопросы задавали в каждом интервью, моя фантазия в изобретении ответов агонизировала

— В начале музыкальной карьеры вас часто сравнивали с Земфирой. Как вы относились к этому? Было ли недовольство?

— Это худшее, что могло случиться с начинающим автором. Я не планировала ни с кем конкурировать, но меня бросили под танк, Земфира была на пике формы и популярности, с огромным любящим фан-сообществом, которое было в ярости от того, что заявлен некий соискатель. Я была светлая ижевская девочка, которая поёт свои песни и не хочет никого свергать, и вдруг оказалась посреди искусственного противостояния с гигантом. В какой-то момент эти вопросы задавали в каждом интервью, моя фантазия в изобретении ответов агонизировала. Чудом это сравнение не убило мою карьеру, хотя имело все шансы. Не знаю, кто вбросил саму идею, но надеюсь, с того дня его преследует поносный луч. С самой Земфирой мне по-прежнему нечего делить, кроме моей песни «Город в котором», которую до сих пор приписывают её авторству. Спустя 15 лет, она ещё более культовая личность, я ещё больший андеграунд, и надеюсь, это последний раз, когда встречаю такой вопрос в интервью.

— Как складываются отношения с сестрой, ведь она тоже творческий человек? (Сестра Татьяны – Юлия Зыкина, пишущая под псевдонимом Яшка Казанова – прим. ред.).

— Мы встречаемся раз в пару лет и никогда не обсуждаем творчество. Исторически я, конечно, чувствую связь: если бы не Юлина помощь, я никогда бы не накопила денег на первые записи двадцать лет назад. Сейчас мы приятельствуем.

— В числе любимых поэтов вы назвали Бродского, Гумилёва, Кузмина. Кого из современников считаете важным поэтом?

— Я много лет не читаю стихов, это не та форма чужой мысли, на которую откликается моё нутро. Как полнометражные фильмы или мода, просто не мой вид искусства. Могу рыдать от счастья и прикосновения к красоте, когда кто-то танцует. Или какое-то иное колдовство, мне не доступное. А стихи, как и музыку, всё равно оцениваю критично. И не дай бог автору спросить моего мнения, т. к. всё не люблю, мне всё не нравится. «Надо переделывать на молекулярном уровне, а лучше вообще бросить и никогда больше не браться, это безнадёжно» — вот мой стиль коучинга. Я не вдохновитель.

Стихи — явление больше техническое, как и музыка. Со своими правилами, формой. И в этом можно быть виртуозом, но мне больше интересен не этот слой, а состояние, смысл, страсть, которая в стихах или песнях заложена. И даже если это технически выполнено безупречно, но смысл меня не трогает, то и вся конструкция мне не интересна. Однажды я была в жюри фестиваля бардовской песни, и вот там были плохо спетые коряво сложенные вещи, но на одной я просто начала рыдать и не могла остановиться, и это было бесценно. Просто мальчик, автор, такое состояние передавал. И это было важнее, чем несовершенная минималистичная форма.

— Ижевск не часто вспоминают в федеральных новостях, но если это происходит, то инфоповод не самый радостный. Какие чувства у вас к родному городу? Часто ли туда приезжаете?

— Последний раз была года три назад и пока не планирую. Если позовут с концертом, поеду с радостью.

Я не знакома ни с одним счастливым человеком

— За годы творчества у вас сложился круг поклонников. Поддерживаете ли общение с ними?

— Да, многих знаю по именам или никам, знаю, у кого родились дети, кто переехал, кто женился и развёлся. У меня есть близкие друзья, с кем мы познакомились через мои песни. Настоящие прямо друзья. Слово «поклонники» мне не очень нравится. Мы в большей степени соседи по палате. Мы переживали схожие вещи, и мои формулировки оказываются пригодны для других. Я просто делюсь своим способом обрабатывать происходящее. Раньше сочинялись песни-проходы, песни, которые помогали справляться. Сейчас больше песни-эпитафии, таков мой период в жизни. И мы сочувствуем друг другу — вот тот вид любви, которым обмениваемся со слушателями. Я вижу твою боль, я знаю её, и я вижу тебя в полном достоинстве, даже когда ты разрушен и сломлен. И ты видишь, что даже когда я разрушен и сломлен, я всё равно здесь, пою, дышу, а значит, я справляюсь. Мы справляемся.

— Можете ли назвать свое поколение потерянным?

— Не могу ответить на этот вопрос, я не знакома ни с одним счастливым человеком. Ни с кем, кто не чувствовал бы себя потерянным в том или ином смысле.

— Расскажите про своих домашних питомцев.

— У меня две собаки. Старенькая Нюся, медленная флегматичная бабка, она или спит, или выпрашивает еду, и Нори, думаю, ему лет 7, тревожная дворняга, пёс, повидавший некоторое количество дерьма, ласковый бородач. И три кошки — Розочка, классическая cold-hearted bitch. Невинный мурчащий валеночек дома, убийца-птицеед на даче. Яса, звезда, голубоглазый кудрявый белый гигант, суперсоциальный, дитя, выросшее в огромной любви, доверчивый, умнейший, упрямый и с прибабахом. Яса икона. Ещё есть Гифа, питерболд, старый лысый кот, который оказался на улице. Тоже очень тревожный травматик, не проявляющий никаких чувств к человеку, не считая того факта, что при любой возможности он приходит на ручки, он просто проживает на мне, как полип. Спит каждую ночь только со мной, всегда, это закон. Гифа должен быть под одеялом с головой, прижавшись к человеку, иначе планета не будет крутиться. Все просто отличнейшие ребята, мне повезло с ними, это лучшая компания.

Фото: ТАТЬЯНА ЗЫКИНА (vk.com), видео: youtube.com/user/tzykina/