Александр Сухарев. Амбассадор счастья и проповедник заброшек
На Александра Сухарева я давно подписана в запрещённой соцсети, где он @13_pilot и «амбассадор счастья». Он довольно популярный фотограф и исследователь заброшенных мест, а ещё организатор необычных туров по России под брендом kosmaj_project. Не так давно у него вышла книга «Нетуристическая Россия. С запада на восток», которая знакомит зрителей с любимыми местами автора.
Саша – очень яркий и приятный человек, он сразу просит называть его на ты. И в непринуждённой беседе за чашкой чая сами собой постигаются новые истины, и тебя вдруг завораживает дух странствий и пронзает неуловимо едкая любовь к родине.
— Я закончил Московский авиационный институт и восемь лет отработал на вертолётном заводе, занимался расчётами того, где находится центр тяжести вертолёта. Это сложная задача, потому что он находится в очень узком диапазоне. Поначалу было интересно, ведь мне обещали, что я сверну горы. Но прошло восемь лет, и я понял, что горы до сих пор не свёрнуты! (улыбается). Тогда я принял волевое решение – уйти.
— То есть потерял стабильность, но выбрал любимое дело?
— Да, можно сказать и так. Толчком к этому шагу стало то, что мы планировали проехать на машине от Москвы до Владивостока, и я понимал: обычного 28-дневного отпуска мне вряд ли хватит. Планирование поездки стало значимым фактором в пользу того, что нужно уходить в своё плавание. Это случилось в 2019-м, то есть в этом году моему свободному плаванию уже пять лет.
Поначалу было тяжело – просыпаешься утром и думаешь: «А что делать?». Когда я ещё работал на заводе, мы начали проводить небольшие туры по России. Было понимание, что это может стать основным занятием. Постепенно мы раскрутили эту тему. У меня рабочие дни сейчас – только субботы и иногда воскресенья. Всё остальное время я могу сам ездить и исследовать то, что мне интересно. А результаты этих исследований я запихиваю в экскурсии, постоянно придумываю новые маршруты, сидеть на одном месте не приходится! Популярности наших туров способствовал и выход моей книги «Нетуристическая Россия. С запада на восток».
«Спрятал две книги в заброшенных библиотеках»
— Книга помогла раскрутить твой личный бренд?
— Нет, я бы так не сказал. Книга – это история не про заработок. Просто я давно хотел это сделать, тем более, что материала накопилось уже книг на пять. До сих пор не могу привыкнуть: заходишь в магазин, а там твоя книга стоит! Друзья мне говорят, что приятно видеть мою фамилию на обложке. Живите теперь с этим! (улыбается). А небольшой заработок с неё – это приятное дополнение. Когда мы только выпустили книгу, меня стали спрашивать, когда будет продолжение. Я тогда думал: «Какое продолжение, я всего себя отдал в этой книге!». Огромное количество проектов, которые были у меня в голове, в эту книгу засунуты сполна. Чувствую себя, как выжатый лимон. Но недавно я открыл свои старые заметки и обнаружил, что я так классно писал! И теперь думаю: надо издать книгу походных заметок.
— Больше с уклоном в текст, а не в фото?
— Да. Зачем клепать одинаковые книги? Если уж делать, то нужно делать что-то другое. Мне нравится писать, подбирать необычные обороты… Но я только вчера об этом подумал, надо ещё с месяцок с этой мыслью походить, погулять и собрать всё, что уже есть.
— Насколько трудоёмко было издать книгу? Как проходил сам процесс?
— Я не особо пробивной парень. Я не из тех, кто создаёт резюме и начинает закидывать по разным инстанциям. Но мне пока сопутствует удача: я только подумал, и оно – бах! – и реализовывается. С книгой всё получилось довольно просто. Благодаря нашим турам к нам приходит огромное количество прекрасных людей. Для меня это очень большое открытие последних лет. В один из туров с нами поехали девушки из двух издательств – АСТ и «Самоката». А незадолго до этого я задумался: надо заняться тем, чтобы найти издательство и предложить им свой проект… Но получилось гораздо проще – через две недели девушка АСТ сама мне предложила делать книгу. Это было где-то в мае, а к декабрю всё было готово – меньше, чем за полгода.
Мне было очень сложно отобрать необходимое количество фотографий: я скинул сверх того, что было нужно. И пока книгу верстали, я успел съездить ещё в несколько мест. У нас был пробел по Сибири, а мы в сентябре так удачно съездили на Алтай, привезли хорошие фотографии и успели их докинуть в книгу. Мне очень понравилось, что с издательством выстроились доверительно-дружеские отношения. Например, я скинул им фотографию обложки, которая на мой взгляд идеально передаёт то, как я вижу книгу. И в издательстве сразу согласились на мой вариант!
— А сейчас какие чувства у тебя вызывает книга?
— Удовольствие! Самое главное – подарил свою книгу родителям, и они сказали, что мной гордятся. Всё остальное для меня не так важно. Когда я уходил со стабильной работы, родители сомневались, лучше ли я делаю. Сейчас они видят, что у меня есть стратегия, есть результаты, и они за меня рады.
Кстати, две книжки я спрятал в заброшенных библиотеках.
— Ты надеешься, что их найдут?
— Да. Сейчас многие проводят розыгрыши в соцсетях, где нужно написать комментарий или выполнить несложное задание. Мне это кажется слишком простым, и я решил спрятать свои книги в заброшенных библиотеках. А победителем будет тот, кто такую книгу найдёт. Пока никто не нашёл, хотя я уже видел корешок своей книги на фотографии. Люди ездили в одну из библиотек и там снимали, но книгу не увидели.
— Раз уж разговор зашёл о заброшенных местах, расскажи, как ты начал этим заниматься. Ведь это твоя основная тема.
— Я исследую заброшенные места уже 17 лет. Сейчас мне 33. В июне будет ровно половина жизни, как я этим занимаюсь. Ни о чём не жалею, была бы возможность повторить, пошёл бы по такому же пути. Начиналось всё с осознания, что я живу в таком большом городе, который очень хочется исследовать. Сначала восхищался мостом Богдана Хмельницкого на Киевской, смотровой площадкой на Воробьёвых горах. Когда посмотрел основные достопримечательности, понял, что мне этого мало.
«Я за то, чтобы закрыть дверь, и оставить всё как есть»
В 2006-2007 годах интернет был не так хорошо развит, как сейчас. Нельзя было написать в поисковике «Заброшенная Москва», и тебе бы выскочило 150 подборок с координатами и пояснениями, как куда попасть. Тогда были в основном блоги в живом журнале, где люди выкладывали свои фотографии. Самым известным местом по тегу «Заброшенная Москва» тогда была легендарная ХЗБ, Ховринская заброшенная больница, мекка московских сталкеров. Мы с друзьями туда поехали, и в этот день ОМВД Ховрино сделало там облаву. Мы, конечно, успели убежать. Я тогда почувствовал эйфорию. Это чувство так прочно засело в моём неокрепшем и не понимающем, чего он хочет в этой жизни, мозгу, что я начал активно изучать информацию о заброшках. Оказалось, что есть мощное движение. Со временем у нас появилась компания единомышленников, с которыми мы начали путешествовать: Москва, область, соседние регионы, соседние страны, весь мир. Мы побывали в заброшенных местах почти на всех континентах.
— Они похожие или они чем-то отличаются?
— Если мы возьмём жилые дома, то в Европе они, конечно, суперэстетские. Европейским исследователям надо, чтобы всё было чисто и вылизано. Когда я съездил в Европу, выложил фотографии оттуда сразу после заброшенных домов в Тверской области, меня начали упрекать, что я просто зашёл к кому-то в гости. Там очень постановочно, и я не могу сказать, что мне это нравится. Но и у нас сейчас набирает популярность эта тенденция – ты приезжаешь на место и видишь много неестественного. Например, в заброшенной школе в классе биологии всё выставлено на одном столе. И понимаешь, что до тебя здесь уже побывали любители постановочных фото. Я за то, чтобы закрыть дверь, и оставить всё как есть.
Со временем у меня меняется стратегия поиска таких мест. Если раньше я ехал в одно конкретное место, и, если по дороге глаз за что-то цеплялся, снимал и это. Мы тогда ещё на электричках ездили, по 2-3 часа в одну сторону. Сейчас я езжу на машине, и меняется сам метод поиска. Я сижу по несколько часов над картой какой-то области и отмечаю места, которые мне сверху показались странными. Так я набираю по 150-200 точек в каждой области, а потом сажусь в машину и за неделю объезжаю все отмеченные места. Процентов 30-35 из них – именно то, что мне нужно и что я могу сфотографировать. Ещё 30 процентов – люто разнесённые места, а другие 30 процентов – действующие.
Сейчас у многих моих ровесников пропал интерес к исследованию заброшек, они обросли семьями, детьми. А у меня – какая-то пятая молодость, рвение всё это смотреть, исследовать и фотографировать ещё больше, чем в то время, когда я начинал. Мне не надоедает. Конечно, хочется поездить по миру, но сейчас с этим сложно. Меня читает много европейцев, они меня приглашают приехать в гости. И у меня однажды даже было желание сорваться, но я как представил, сколько виз нужно оформлять, то решил более досконально исследовать Россию. Уже столько всего изъезжено, но я как будто делаю петлю и возвращаюсь к тому, что было 15 лет назад.
— Что тебя больше всего зацепило из того, что ты видел?
— В прошлом году мы на четыре дня плавали на необитаемый остров Кильдин в Баренцевом море. Он условно необитаемый, там расположены две военные части. Мы очень долго туда хотели попасть, больше шести лет. Но Баренцево море очень неспокойное, каждый раз, когда мы собирались, начинался шторм, и нас отказывались везти. Только в 2023 году у нас получилось. Там у меня было такое ощущение, что ты хозяин острова. Кроме этого острова мне понравился поселок-призрак Дальние Зеленцы и город Порт-Владимир там же, в Мурманской области. Это такие труднодоступные места, куда ты долго планировал добраться, и в какой-то момент у тебя это получается, ты ставишь себе галочку. Но потом хочется вернуться. На север всегда хочется возвращаться.
Ещё одно место – японский маяк Анива на Сахалине. Мы в первый раз были на Сахалине в 2015 году, но тогда на маяк не попали. Мы доехали до самой последней деревни, откуда нужно было плыть 40 километров на лодке, но тоже начался шторм. Я помню, что стоял на пляже, понимал, что у нас через два дня вылет, а шторм дней на пять. Это было разочарование, потому что я по-настоящему грезил этим местом, ради него была запланирована вся поездка. И когда вот она мечта, в 40 километрах от тебя, было очень обидно. Через три года я вернулся, и мы покорили его. А сейчас из него сделали супертуристическое место, возят туда десятки лодок. Я там был ещё в 2021 году, и не забуду никогда это ощущение, когда едешь, а вокруг тебя куча людей. Меня окончательно добил мужик, который сказал: «Не понимаю, зачем я сюда приехал, туда я не полезу».
«Ты видишь, откуда начинает умирать твоя родина»
Очень запоминающейся была поездка в Магадан в 2019 году. Я давно туда собирался. Если вбивать в поисковике «Заброшенные города России», сразу выскакивает поселок Кадыкчан. В 2015 году передо мной стояла дилемма – ехать в Магадан или в Рио-де-Жанейро.
— И ты выбрал Магадан?
— Нет, тогда я выбрал Рио-де-Жанейро, потому что дешёвые билеты были. Но через четыре года мы всё же поехали в Магадан. Это была очень эмоционально сильная поездка. Там всё плохо, там постоянно закрываются посёлки, становятся призраками. Очень сложное было ощущение: ты видишь место, откуда начинает умирать твоя страна.
Ещё мы посмотрели лагеря ГУЛАГа, мы ходили на урановый лагерь пешком, своими глазами видели шахты, где голыми руками добывали уран…
— А это опасно?
— Перед тем, как поехать, мы консультировались с ребятами из музея истории ГУЛАГа, они нас предупредили, куда ходить не стоит, например, на обогатительную фабрику. А на полях висят таблички с предупреждением не пить воду из ручьёв, потому что она фонит. Если недолго быть в таких местах и не заходить туда, где может быть излучение, это практически безопасно.
В прошлом году мы ездили в зону отчуждения в Беларуси. Очень похоже на Тверскую область: все эти школы, детские сады, но только у тебя в штанах пикает дозиметр, и это добавляет «перчинки»! Как в игре, ходишь и измеряешь уровень радиации. Там есть Полесский радиационно-экологический заповедник. Слова «радиация» и «экология», которые, казалось бы, не могут стоять рядом, хорошо уживаются в этом названии. Мы общались с бывшим работником заповедника, он всё нам показал, рассказал, какие они исследования проводят. Я столько всего узнал про виды излучения.
После поездки в Магадан мы провели лекцию в музее истории ГУЛАГа. Туда столько людей пришло, зал был забит. А те, кому не хватило мест, смотрели нас на большом экране в музейном кафе, куда вывели видео. Кстати, на эту лекцию пришли многие бывшие магаданцы, которые переехали в Москву. А потом мы повторили это в Питере, и туда тоже пришли бывшие жители Магадана. Потом нас пригласили в Нижний Новгород, там мы читали лекцию в планетарии, а фотографии транслировались на купол. И многие из присутствующих на встрече делились с нами: «Это посёлок, где я жил», «Вы показали мой дом»…
У всех этих магаданских посёлков – однотипная история, из серии: взорвалась котельная, её не смогли восстановить, или взорвалась шахта, и у людей не стало работы. В том же Кадыкчане взорвалась то ли шахта, то ли котельная, но люди там жили какое-то время. Они сделали себе буржуйки и топили их, но тяжело всё время топить печь, когда за окнами -50. Магадан – очень суровый регион. Нам все говорили, что поехать туда – смелый поступок. Но у нас с собой были две запаски, канистра бензина…
На севере очень много точек, куда хочется попасть, но очень трудно это сделать. Я периодически мониторю билеты, но самые дешёвые почему-то бывают зимой, когда там снег лежит по второй этаж. Мы съездили зимой в Воркуту, а сейчас планируем вернуться туда и снять те же ракурсы, но без снега. У меня даже есть такой проект – «Стабильность», когда снимаешь одно и то же место в разные времена года или с разницей в несколько лет. И глядя на эти фотографии, понимаешь, что не меняется ничего.
— Как ты думаешь, что нужно делать с такими заброшенными местами: возрождать, сносить, перестраивать или оставлять?
— После того, как я его посещу, с этим местом можно делать что угодно (улыбается). В России очень много заброшек, и есть места, которые нет смысла восстанавливать, например, шары под Наро-Фоминском, это бывшие военные объекты. А сейчас такие большие территории для обороны не нужны. Раньше для обороны необходимы были целые города, а сейчас всё, что нужно для этих целей, помещается в две машины.
Есть очень классные проекты восстановления заброшенных домов. Например, терем Асташово в Костромской области. Раньше вокруг этого терема было много деревень, сейчас там огромное количество урочищ. Район Чухломы, где этот дом находится, неспроста ценят любители бездорожья: там есть где помесить грязь! (улыбается). Там расположен деревянный дом 1897 года постройки, у него очень красивая башенка была. Если посмотреть на старые фотографии, понимаешь, что он не простоял бы и двух зим. Но какой-то предприниматель заметил этот дом и решил его восстановить.
Он начал обращаться в разные реставрационные мастерские, но все ему отказывали, считали, что дом восстановить невозможно. А ребята из Кириллова Вологодской области быстро согласились. Башенку сняли краном, а дом разобрали по брёвнам и доставили реставраторам. Они справились с задачей на все сто, и сейчас там находится действующая гостиница.
В тереме Асташово сохранили 60 процентов оригинальных брёвен. Мастера всё сделали настолько круто внутри, что смогли восстановить оригинальные обои. Кусок обоев нашли на одной из стен, его отправили в химическую лабораторию в Лондоне, где выяснили их настоящий цвет. Для дома заказали обои оригинального цвета, а все желающие могут заказать себе такие же по каталогу.
— То есть получается, что гостиница в отрыве от городов или сёл стоит?
— Ближайший город в 30 километрах – Чухлома. Но рядом, в селе Погорелово стоит ещё один терем, в котором с 1971 года живёт художник (авангардист Анатолий Жигалов – прим. ред.). Сам художник очень колоритный. Он устраивал какие-то интересные акции, типа голым обнимал муравейник. Вот он живёт вообще в отрыве от цивилизации, до его терема даже дороги нет. Тот предприниматель, о котором я говорил, взял над художником шефство, помогает ему.
Кроме того, он хочет восстановить и другие усадьбы поблизости, обустроить всю округу. Например, в Венгино очень крутые печи. А чуть дальше, в сторону Солигалича есть деревня Нероново. Туда нет дороги, мы ехали час на тракторе. В Нероново очень красивая усадьба и при ней – церковь с идеально сохранившимся иконостасом, которую тоже планируют восстанавливать.
Ещё есть интересный проект в Калининградской области, называется «Хранители руин». Волонтёры занимаются консервацией немецких кирх. Вокруг Москвы, например, огромное количество заброшенных церквей, но большинство их них заросшие, к ним нет дорог. А ребята из Калининграда чистят территорию вокруг кирх, ставят информационные щиты. Там приятно гулять, несмотря на то, что само здание руинистое. Это европейская тактика, у нас такого нет. Например, недавно мы снова ездили по Тверской области, посмотрели там две церкви, вокруг них за четыре года ничего не поменялось кроме того, что поставили щит Фонда президентских грантов. Мне кажется, церкви нужно консервировать. Сейчас деревни вымирают, и там большие памятники культуры не нужны.
«Жизнь деревни – лакмусовая бумажка того, что происходит в стране»
— Ты же городской житель. Что тебе дают поездки в места, где давно никто не живёт?
— В последние годы то, что происходит за пределами МКАДа, мне становится ближе чем то, что внутри города. Мне категорически перестают нравиться большие города, становится непонятно, как их исследовать. Там настоящая Россия, а Москва всё больше превращается в какую-то ширму. Жизнь деревни – это хорошая лакмусовая бумажка того, что происходит в стране. Когда ты едешь и подбираешь на трассе бабульку, которая идёт пешком, потому что у них давно не ходят автобусы, она за 15 минут рассказывает всю свою жизнь. Или подвозишь мужичка, который говорит, что у него зарплата 3,5 тысячи в месяц. Как вы вообще живёте? Мне всегда печально после того, как я узнаю такие истории.
Мне неинтересно делать туры в популярные туристические места – на Байкал, в Дагестан, в Териберку. Люди могут сами туда доехать. Я за то, чтобы давать людям новые знания. Даже в Москве предлагаю: «Давайте мы погуляем с вами по непарадному городу, и вы откроете много нового». Потом люди удивляются, какая классная Москва. До этого они были только на Красной площади и Воробьёвых горах. Я вожу небольшие экскурсии по три-четыре человека. Мне самому хочется познакомиться и пообщаться с людьми, такой формат «путешествия с друзьями».
Уверен, что надо развивать непопулярные направления. Например, планирую сделать два тура в Саратов. Когда я первый раз туда приехал, понял, насколько потрясающий город, так там кайфанул. В прошлом году возили группы в Чебоксары и Йошкар-Олу. В Йошкар-Олу все ездят посмотреть набережные Брюгге и прочие новые достопримечательности – Собор Василия Блаженного, Нойшвайштайн, Храм Спаса на крови… У них был безумный губернатор (Леонид Маркелов – прим. ред.), который решил воссоздать в Марий Эл Европу. Это даже прикольно, у города появилось место притяжения. Но ведь и Йошкар-Олу можно увидеть по-другому.
— Кто чаще всего ездит в такие туры? Есть ли определённый тип людей?
— Все примерно одного возраста – от 25 до 40 лет, все разные и все классные. Обычно они уже подготовленные, понимают, что едут в необычный тур. Мы стараемся давать по максимуму: используем для путешествия весь день, с рассвета дотемна, и даже в темноте успеваем что-то посмотреть. Мне нравится показывать людям интересные места.
Сейчас ситуация в стране нервозная. Мы в декабре 2022 года ездили в Грузию, там много красивых домов. Там у нас родился проект про заброшенные дома культуры Грузии, который перерос в исследования ДК здесь. Потом туда поехали в феврале 2023 года, все этого очень ждали, потому что хотели развеяться от своих мыслей. Не хочется громко говорить, что у меня есть миссия – «развеивать» людей, чтобы они перестали думскроллить новости. Я называю это проще – «терапия выходного дня».
— Я знаю, что ты никогда не берёшь вещи из заброшенных домов на память. Правда?
— Да. Зачем мне захламлять квартиру? У меня жена раньше собирала разные советские плакаты. Плакаты оседали в комнате, которую мы называем заброшенной, там пока не сделан ремонт. Я люблю шутить, что 60 процентов фотографий я сделал там (улыбается). Через пару лет мы решили делать ремонт и выбросить эти плакаты.
Расскажу мою любимую историю. Примерно год назад я нашёл заброшенную школу в Тверской области. Она прямо свежая, её закрыли в 2020 или в 2021 году, там даже были коронавирусные маски. Я её пофотографировал, кому-то рассказал, и всё – туда многие поехали. Нашли там швейную машинку, сняли её, а потом она куда-то пропала. Приезжаешь в школу, а там все доски исписаны: «Саша спёр швейную машинку»! Хотя я её даже не видел. Мне этого не надо, у меня всё есть. Самое главное – у меня есть опыт поиска и огромная насмотренность.
Фото на превью: Анастасия Сухарева, остальные фото: Александр Сухарев