«Всяк на своём рубеже — инок, воин и шут». Интервью с Валерией Волковой
— Давай на ты, — предлагает сразу Валерия Волкова, когда мы встречаемся за чашкой кофе и обсуждаем любимые заведения Ульяновска.
До этого я пару раз – с лёгкой руки нашего продюсера Михаила Камалеева – бывала у неё на эфирах в программе «Шоу Валерии Волковой» на радио 2х2. Она сразу поразила меня своим жарким темпераментом, казалось, что может зажечь любого. Действительно, ведь в этом и заключается специфика её работы – «растопить» и разговорить даже самого стеснительного собеседника. Радио — не телевидение, не поможет отвлечь внимание картинкой. Поэтому в радиопрограммах и ляпы заметнее, и акцент звучнее.
Интервью с Валерией открывает новую рубрику на сайте darykova.ru, посвящённую нашим коллегам. Мы хотим представить читателям своих знакомых, тех, кто работает в кадре и за кадром, кто создаёт повестку ульяновской жизни. Надеемся, что многие из них станут экспертами в нашей Школе журналистики и поделятся опытом с молодёжью. Но это – в ближайшем будущем.
«События развивались стремительно, имя быстро стало известным – и мне уже никуда от него не деться!»
— Как тебя называть (Валерия Волкова – это звучный псевдоним радиоведущей – прим. ред.)?
— Давай Валерия.
— А не было желания поменять имя в паспорте?
— Это имя появилось очень давно, 20 лет назад. Я решила: назовусь я как-нибудь интересно. Потом события развивались стремительно, имя быстро стало известным – и мне уже никуда от него не деться! Получается, что я живу двумя жизнями. У меня и третье имя есть – духовное, но это отдельная история.
— Имени 20 лет и на радио 20 лет работаешь? Всегда верна радиокомпании 2х2?
— Были разные периоды в жизни. Когда-то я начинала на «Пилигриме». Даже не с него, а с радио «Центр», там была настоящая кузница кадров. Туда я попала по конкурсу, но быстро ушла, наверное, через месяц. Потом я позвонила на «Пилигрим», они, к счастью, успели послушать мои эфиры, и сказали: приходи. В те времена, в конце 1990-х – начале 2000-х, всё быстро менялось, но я успела приобщиться к этим людям. Там работали очень талантливые ведущие, когда-то я их слушала, раскрыв рот, — Марат Зарипов, Андрей Анисимов, Владимир Подрез. А потом познакомилась с ними поближе. И такие огромные стеллажи с бобинами с музыкой, в которых они хорошо разбирались, для меня это было просто удивительно!
— Тогда ещё музыку на бобинах ставили?
— Да, я ещё застала. Но уже появлялись CD-проигрыватели, потом минидиски. Были интересные времена. В начале 2000-х компания то ли разорилась, то ли её кто-то выкупил, и нас сократили. Меня взяли на 2х2 благодаря общим знакомым, которые образовались ещё на «Центре». Какое-то время я там поработала и уехала в Москву, где мне пришлось сразу устроиться в офис, на радио я не смогла пойти. Понятно, ты приезжаешь, нужно сразу снимать квартиру, платить за неё, а ждать, пока попадёшь на какую-то радиостанцию, просто нет возможности. Я работала в бизнес-центре, потом у меня появилась дочка и я была в декретном отпуске. Только после этого я смогла устроиться на радио, мне хотелось попасть в свою стихию. Так получилось, что я пришла на радио «Юность», а с него – на «Маяк». Там тоже шли какие-то реформы. На «Маяке» стали проводить ребрендинг, туда пришли Бачинский и Стиллавин, Шелест и Комолов, все эти суперзвезды. Там мне удалось познакомиться с интересными людьми, с которыми я дружу до сих пор.
Я немножко работала в редакции программы «Адреса милосердия», которая выходила на «Маяке», и одновременно была сотрудником благотворительного фонда. Так я с социальной журналистикой познакомилась. И поняла, что мне это по душе больше всего: так понимаешь суть своей работы. Веселиться, конечно, хорошо, но куда важнее показывать, что есть другая жизнь и люди справляются, могут быть удивительно сильными и преодолевать любые трудности. Нам неплохо было бы помогать, насколько это возможно, и как это делать, — отдельная тема. Я благодарна за этот колоссальный опыт. А потом я вернулась в Ульяновск – в столице закончилась семейная жизнь, я забрала дочку и приехала. Через год я перешла на работу на радио 2х2, где меня ещё помнили. Вот работаю до сих пор.
«Я честно отыграла эту роль, а когда всё закончилось, стемнело, накрыли столы, я попросила: налейте мне, пожалуйста, водки»
— Мне очень интересна социальная журналистика. Какие истории запомнились из московского периода?
— Смотри, есть программа «Адреса милосердия», которая выходит до сих пор на «Маяке» и на «Радио России». Ведут её Александр Ветров и Вера Кузьмина, к ним приходят разные гости. Это формат социальных новостей: что происходит, чем живут, кому помогают, как можно помочь и какие фонды для этого работают. Мы в фонде «Адреса милосердия» занимались, в основном, помощью взрослым людям, собирали средства на оплату лечения, для детишек и так много делают, а вот про взрослых больных думают нечасто… Я уже имён-фамилий не помню, их было очень много: папки, папки, горячие линии, телефонные звонки. Я отлично помню, как мы проводили предновогоднюю акцию, что-то вроде «Письма Деду Морозу». Детишки из детских домов писали, что бы они хотели получить в подарок на Новый год, мы эти письма собирали и раздавали на Рублёвке (улыбается). Потом вручали подарки. Эту поездку я не забуду: в один день мы попали в два детских дома. Одно дело — говорить с фондами, с теми, кто хочет помочь, другое — с детьми, которые лежат на Каширке в онкологической больнице… Это были мои точки роста, я собирала всё своё мужество. Конечно, улыбалась и, конечно, спрашивала их, о чём они мечтают и кем хотят стать. Но когда вышла оттуда, мне хотелось орать, так тяжело было.
И невероятно трудно было поехать в детский дом на Новый год. Я была Снегурочкой, мы везли подарки. Программа, дети готовились, читали стишки. Мы реально привезли дорогие подарки: и кукла, какую хочешь, и самокаты, и велосипеды, и снегоходы, и всё на свете… Даже платья красивые шили. Девочка нарисовала эскиз и написала, что хочет такое платье. Кто-то взялся шить, снимали мерки, а мы всё координировали. Я честно отыграла эту роль, а когда всё закончилось, стемнело, накрыли столы, я просто попросила: налейте мне, пожалуйста, водки. Я в жизни крепких напитков не пью, но тогда подумала, что срочно надо отключить хоть что-нибудь, чтобы я перестала чувствовать боль, которая была в глазах каждого ребёнка. Представь, девочка играет и, как строгая мама, говорит кукле: ты останешься в детском доме, я тебя не возьму. А я наблюдаю, и это очень трудный опыт. И тогда, на фоне этих историй, свои неурядицы кажутся полной ерундой. Дети во мне вызывают наибольший отклик. Ко взрослым по-разному можно относиться, но дети-то за что должны страдать? Как мать может оставить своё дитя? Не укладывается у меня в голове.
Эти истории заставили меня уделять этой теме больше внимания. Хоть моя передача сейчас называется «Шоу Леры Волковой», я стараюсь разговаривать на разные темы, и когда ко мне приходят говорить про благотворительность, я могу спорить с редактором и убеждать, что это нужно. Зачем мы работаем? Не только хи-хи, ха-ха, нужно задумываться.
— Буквально сейчас продолжается сбор денег для мальчика, у которого смертельный мрамор. 20 миллионов нужно собрать?
— Да, когда нам позвонили из благотворительного фонда «Дари добро» и сказали, что есть тема и они хотят прийти. Я сразу согласилась, сказала, что нужно объяснить слушателям, как оказывать благотворительную помощь, как делать это грамотно, что попрошайкам на улице подавать не надо, почему нужно доверять фондам, которые себя хорошо зарекомендовали, это заслуживает нашего внимания. Конечно, говорили про конкретного мальчика, что даже 50 рублей поможет, из этих небольших пожертвований сложится та сумма, которая должна дать ребёнку шанс на выздоровление.
— Как ты думаешь, 20 миллионов собрать реально? На моей памяти такая сумма звучит впервые.
— Ольга Богородецкая из фонда «Дари добро» сказала, что такую сумму уже собирали однажды. Не стоит забывать, что у всех возможности разные: кто-то перечисляет 100 рублей, а кто-то — миллион. А из областного бюджета выделяют, у нас есть совет по благотворительности, где состоит губернатор. Он может на особо тяжёлые случаи выделить деньги из бюджета. Были истории, когда собирали деньги легко. Например, у родственников одноклассника моей дочери: вроде собрали и в Америку девочку отправили, но она не выжила. Зато совесть чиста. Мы все старались дать ей шанс. Ты никогда не знаешь, чем всё закончится. Но никогда не надо быть равнодушным. Зачем мы живём? Не просто же для того, чтобы «потреблятствовать» …
— Я задумываюсь о том, как будет развиваться журналистика дальше. Ведь всё идёт к синтетическому формату: ты должен и писать, и снимать, и говорить, и фотографировать… Нет ли у тебя такого ощущения, что радио уходит, оно не так популярно, как 20 лет назад?
— Эти разговоры идут давно, но сказать однозначно я не могу. Пока в той же Москве радиостанций сотни, и никто не закрылся. А рекламные блоки сколько занимают пространства! Мы наблюдаем большой отклик, когда проводим акции, розыгрыши. Люди слушают, звонят, участвуют. Есть проблема в том, что у нас не очень общительная аудитория, не любят задавать вопросы гостям в студии. Потому что вопросы тоже нужно уметь задавать. А что обычно спрашивают: когда вы были в Ульяновске? Всё меняется — это нормально. Но сказать, что радио умерло, я не могу. Я сажусь в маршрутку — слушаю радио, сажусь в такси — слушаю радио, я сама еду в машине — тоже включаю радио. Выбираю разные радиостанции и своё, конечно. Мне, кстати, приятно его слушать, несмотря на то, что я рокерша. После работы я всегда еду под звуки «Неформата», это программа на радио 2х2.
«У меня всё нутро восстаёт против плохой музыки. Я объясняю так: это вибрации, которые я не могу улавливать долго»
— А любовь к року у тебя с юности?
— Да, я выросла на песнях Цоя, на «Алисе», и это до сих пор one love (улыбается). Классический русский рок, западный — Queen, Van Halen — очень большой драйв. Из современной музыки мне тоже нравятся многие направления, британский рок хорошо себя показывает. Я даже другую музыку могу слушать, если она сделана качественно. Когда есть аранжировочка у какой-нибудь песни Элджея, которого слушает моя дочь, такая качественная, что я сама предлагаю редактору её покрутить. На самом деле, не бог весть какой текст, но музыка звучит гармонично, это важно. Но есть и то, что я категорически слушать не могу, в основном, русский хип-хоп, убогонький… У меня всё нутро восстаёт против этого, я дочь прошу такое не включать. Я объясняю так: это вибрации, которые я не могу улавливать долго.
— Гармонии нет?
— Да, из-за этого мне некомфортно, режет слух. А музыкальный слух тоже никуда не денешь.
— С дочкой часто бывают споры по поводу музыки?
— Редко. С самого раннего детства я включала ей радиостанцию Relax FM, гармоничная музыка, лёгкий джаз, она это слушала. Плюс пение птиц, звуки леса… Потом и детские песни слушала, но настал подростковый период. Пошли LocDog, Звонкий — я знаю даже такие имена! — и ничего против не имею… Сейчас она разную музыку слушает, но бывает, что и хип-хоп, который маме не по душе.
«Женщинам не надо ходить с транспарантами, чтобы заявить о себе»
— Ты используешь в речи феминитивы: авторка, блогерка, тренерка? Как ты к этому относишься?
— Это очень режет слух. Я русский язык люблю и стараюсь, чтобы он выглядел грамотно. Мне трудно сказать «тренерка». И вообще все идеи феминизма не надо до такой степени усугублять. Одно дело — соблюдать права женщин и отстаивать их в тех или иных ситуациях. Мы все помним последние громкие истории, где требовалось принятие закона о домашнем насилии. А феминитивы в речи — это перебор. Я вообще не очень поддерживаю феминизм. Женщинам не надо ходить с транспарантами, чтобы заявить о себе. Иногда да, мы можем и в горящую избу войти, но кричать об этом на каждом углу и требовать коверкать язык — это перегиб. Ведь женщина — мудрая, она умеет налаживать отношения, умеет любить. Любовь — это самая главная сила, которая решает все вопросы. Глубокое заблуждение в том, что всё можно разложить по полочкам: вот тут мои права, вот тут границы… Такая жёсткая логика свойственна мужчинам! Не надо отбирать у мужчин хлеб. Они поэтому становятся инфантильными, что мы слишком много на себя взваливаем. Но я не утверждаю, что женщина должна носить длинные юбки и не работать, а только сидеть с детьми. Женщина может быть любой! Главное — соблюдать баланс. А в нашей стране всё любят наоборот: сначала что-то провозгласить, потом разрушить до основания… Эти крайности ни к чему не приводят.
— Всё-таки закрыть женщину паранджой — это больше в мусульманской традиции. А ты как относишься к вере? Или это очень личный вопрос?
— Вопрос с верой — тонкий, но я своих соображений не скрываю. Я разделяю веру и религию. Из всех существующих на земле религий мне ближе либо религия наших предков, православие (не христианство, которое насаждалось кровью, крестом и мечом), либо буддизм. Мне понятна наша вера, я знакома с этими людьми, получила у них духовное имя и поддерживаю это. Они очень славные, очень правильные, без фанатизма и поклонения чему- или кому-либо и бесконечных устрашений. Есть слава роду, слава Яриле, светлым богам и предкам нашим. Работают, любят, живут по совести — это очень важный момент. Не в страхе, что боженька накажет. Есть совесть, есть мерило, к укреплению духа и совести ведёт эта вера. Хотя всё достаточно относительно. У меня отец христианин, а мама мусульманка. И когда меня спрашивали в подростковом возрасте, какой я веры, я отвечала, что мне не нужны посредники в общении с богом. Мне близок буддизм той идеей, что мы живём не единственную жизнь, не первую и не последнюю. В вопросах веры главное — не насаждать. А то у нас любят строем ходить — то в церковь, то из церкви…
«Я знаю, что моё счастье никак не зависит от того, кто управляет государством»
— Как ты относишься к тем событиям, которые сейчас происходят в Москве?
— Это связано с выборами в Мосгордуму? Я не очень за этим слежу. У меня такое ощущение, что выросла социальная напряжённость, слишком много разных факторов, которые должны заставить нас задуматься, что надо что-то менять, надо слышать людей. Горит Сибирь, нам экономически не выгодно её тушить. В смысле?! Или, как бы ни банально это прозвучало, люди выступали против пенсионной реформы, но её всё равно приняли. Это звоночки, что назревает внутренний протест. У нас такое происходит редко, мы терпим долго, но нас лучше не доводить. Сказать однозначно я не могу, я не понимаю политических игр, кто там прав, кто виноват. Поэтому всегда стараюсь, чтобы в моей жизни политики было поменьше. Я знаю, что моё счастье никак не зависит от того, кто управляет государством. Но когда государство начинает мешать жить обычным людям, пора ему выставить границы. Государство — это машина, которая работает для людей одной страны. Мы эту машину запустили, содержим её, платим налоги, чтобы она исправно работала. И нельзя думать, что эта машина главная, а не человек, который её создал.
Я вижу, что в распространении другой информации как никогда высока роль СМИ. Слово журналистов имеет вес и влияние. К счастью, у нас отправились тушить Сибирь, у нас освободили Ивана Голунова, что самое удивительное, с него полностью сняли все обвинения. Люди поддержали! При развитии технологий оказалось, что это сделать проще.
— Ты говоришь, что счастье не зависит от политики. От чего оно зависит?
— Как бы коротко сказать… Я себя чувствую совершенно счастливым человеком. Слава богам и всему моему опыту! Испытаний в жизни было много, но я всегда их честно преодолевала — занималась саморазвитием, прошла кучу тренингов, семинаров, встреч, прочитала много книг. В один период было крайне негармонично всё, чуть ли не с самого рождения. У меня были хорошие учителя, ситуации, книги. Всё это привело меня к тому, что источник счастья нужно искать внутри себя. Найти его и создать намерение, расставлять свои акценты — что ты хочешь видеть. А где внимание, там и энергия. Если бы я хотела быть следователем по уголовным делам, наверное, моё внимание было бы направлено на негатив. Но тонкая душевная организация не позволила, хотя я закончила юрфак, но, слава богу, вовремя прошла по конкурсу на радио (улыбается).
Внимание уделяю прекрасному: мой ребёнок, мой муж, моя собака, мой дом, солнце, цветы… Когда начинаешь всё это замечать, тебя начинает наполнять тихая радость, и чем чаще обращаешься к этой радости, тем больше она прорастает. Она прорастает в каждую клетку, и в конечном счёте можно добиться того, чтобы вообще не париться. Можно это называть по-разному, например, позитивное мышление, но главное — ощущение, которое нужно взращивать. Надо задавать себе вопросы: почему этот человек сейчас здесь, почему возникла такая ситуация, почему эта машина меня подрезала… Это осознанная жизнь. Не сразу возникает ответная реакция, эмоции, а притормаживаешь, смотришь и видишь чуть-чуть больше.
Не так давно, лет 9-10 назад, у меня было ощущение, что уже всё, мне пора, я устала. Что произошло? У меня быстро начал падать гемоглобин до невероятных пределов. У меня ничего не нашли, никаких болезней. Просто так работает моё эмоциональное состояние: я запросто могу себя похоронить, запустив грустную программу. Я поняла, что мне нужно многое сделать, потихонечку нашла новые цели и сейчас отчётливо понимаю, почему не могу сидеть и грустить. Надо все ситуации стойко переживать, но времени, чтобы сидеть в депресняке у тебя просто нет. Я всегда вспоминаю Цоя: «Те кто слаб, живут из запоя в запой, кричат «Нам не дали петь!» , кричат «Попробуй тут спой!». Мы идём, мы сильны и бодры». Понимаю, какую надо иметь силу духа, чтобы вставать, когда тебе надавали по морде. Я уважаю сильных духом, которые меняют этот мир, и сама стремлюсь быть такой.
— На самом деле, всё состоит из мелочей: начинать надо постепенно, понемножку. Я сама купила книжку, разобрала и делаю один комплекс цигун. Это ежедневная работа! Как и отношения, над которыми тоже надо работать каждый день. Мне люди говорят, что у меня всё хорошо. Да мы разные ситуации с мужем проходили! За счастьем стоит огромная работа: чуть-чуть спорта, чуть-чуть полезных дел, чуть-чуть просто радости для себя. Иногда думаешь: надо больше успеть полезного. В этом ли главное? В этой гонке женщина уходит на второй план. А ведь нам необходимы маленькие радости для себя, я делаю шажки к этому каждый день. Вот единственный рецепт счастья.
Я когда-то решила стать счастливым человеком. Хотела, чтобы у меня была семья, дом, а дочь захотела, чтобы в этом доме жила собака. Дочка написала на бумажечке: «Дом+собака=счастье». Она просила у меня эту собаку чуть ли не с рождения. Я тогда собак на дух не переносила. Я отговаривалась: заведём, когда у нас будет свой дом. И не верила, что это случится, это же надо столько пахать, чтобы его купить. Смешно, но года через два у нас появился дом, и нам подарили собаку! Теперь это и мой лучший друг, чудо невероятное. Я полюбила собак. Нужно выстроить ориентир и идти к нему. Достичь, потом ставить новый ориентир. Лучше всегда развиваться. Ведь то, что не развивается, разрушается, другого варианта нет.
Фото предоставлены Валерией Волковой
