Сёстры. Гала и Юля Узрютовы о том, как жить в Ульяновске, которого нет

Про сестёр Узрютовых – Галу и Юлю – я слышала давно, но лично с ними не была знакома. Юля – моя коллега, работает журналистом, а ещё она художник. Гала – поэт, прозаик и драматург, издательства выпустили три её книги. Поснимать девушек предложила наш постоянный фотограф Маша Цуман, и я, конечно же, согласилась на интересное двойное интервью. Мы говорили о текстах Галы и акварелях Юли, об искусстве, о городе, о том, что мы в нём любим и ненавидим, о родстве и (а как иначе) о поколениях. Белое братство, Конец света, Майкл Джексон, несуществующий Ульяновск, «секретики», Новый город, который исчезает, и Волга, что спасает, – обо всём этом и получился текст.

ГАЛА УЗРЮТОВА: про Майкла Джексона и «Страну Саша»

— Мне бы хотелось поговорить о ваших с Юлей проектах, о работе. Насколько я знаю, недавно у тебя вышла книга о мальчике «Страна Саша». Расскажи о ней.

Гала: Это young adult проза. Книга рассказывает о мальчике, который воспитан женщинами. Отец бросил семью, когда Саша был маленьким. У парня комплексы. Он стесняется, что плачет, боится, что повторит судьбу отца и тоже бросит свою девушку, у которой ещё и психологические проблемы, поэтому им вдвойне сложнее быть вместе. Мама героя пытается порой не совсем адекватными способами вырастить из него мужчину, пока тот стесняется своей мягкости, завидует брутальным парням и помогает маме выбрать ухажёра на тест-драйвах. Герой книги Саша — собирательный портрет подростков, столкнувшихся с такой ситуацией. Что с ним произойдёт при встрече с новой женщиной, которая, несмотря на свой возраст, ждёт от него взрослых мужских поступков, и какова вообще сегодня роль мужчины?

— Одного прототипа героя не было?

Гала: Нет, это собирательный образ. Действие происходит 10 лет назад, в 2009 году, когда умирает Майкл Джексон. Я, кстати, его творчеством особо никогда не интересовалась, но когда он умер, незадолго до моего дня рождения, что-то изменилось. Для меня он был каким-то символом детства, как «Спокойной ночи» и «Один дома». Это человек, который не потерял детство, даже когда вырос. Сейчас отношение к взрослению изменилось, в 2009 году было сложнее. Мы всё чаще обсуждаем темы, связанные с waithood (wait+adulthood), откладыванием взросления, а 10 лет назад тем, кто поздно взрослел, вообще было некуда деваться из-за вопросов: а когда ты женишься, а когда у тебя будут дети, а почему ты одеваешься как подросток и т. д. А уж если ты родился мальчиком, от тебя требуют взрослеть еще раньше. Требуют быть настоящим мужчиной, не плакать, всегда быть сильным. Но мужчина имеет право быть слабым. Слабость — не что-то плохое, это просто такое состояние, и оно бывает у каждого.

Михаил Камалеев: А вы не были на недавнем концерте Бориса Гребенщикова?
Гала: Я не люблю Гребенщикова! Я люблю «Нирвану», я её много слушала ещё на пиратских кассетах. И на гитаре училась играть…

— Вернёмся к книге. Судьба у неё какая? Ты её написала, что было потом?

Гала: Я её написала и отправила на конкурс Bookscriptor, там была специальная номинация для книг young adult. Рукопись вошла в шорт-лист, в тройку лучших. Потом мне написали из издательства «КомпасГид», оно занимается выпуском книг для детей и молодёжи, и предложили издать её.

— Сама ниша молодёжной прозы сейчас насколько занята в России?

Гала: Сейчас просто бум young adult — много издаётся и переводных, и наших книг.

Михаил Камалеев: Мы когда сюда шли, обсуждали твою книгу «Обернулся, а там — лес». Даша сказала, что она не очень понимает фольклорные мотивы в ней, а мне очень нравится.

Гала: Это говор нашей деревни, где мой папа родился. Я не обращалась к фольклору специально, просто этот звук передаётся генетически (улыбается). Это корни. Папа у нас родился на Волге, в деревне. Мы с детства слышали этот говор, и сейчас, когда мы туда приезжаем, продолжаем его слышать от местных жителей. И вот эта звуковая молотьба очень важна для поэзии. Я вообще с самого начала рассматриваю поэзию как животный инстинкт. Речь идет, прежде всего, о состоянии, в котором происходит написание стихотворений. Поэзия многое теряет, когда она контролируется рефлексией и языком, поскольку в конечном тексте исчезает первоначальное восприятие. Сейчас люди стали отодвигать от себя само понятие «животный инстинкт», но именно он – первая и самая честная реакция на ощущения. Если же стихотворение написано из ума, эта первоначальность — эта правда — нарушается, и в стихотворение проникает рефлексия человека. Оно перестаёт быть стихотворением, а становится языковой надстройкой. Часто это происходит потому, что слово рассматривается как цель. Но если слово становится целью, оно перестаёт работать. Книга «Обернулся, а там — лес» стала своего рода экспериментом, она разделена на три части. Первая часть «Лес» — стихотворения из живота, первобытное, животное, человек живёт в лесу. Часть «Из леса» — стихи из ума: люди вышли из леса, и главным для них стал языковой инстинкт. Часть «Песни из леса» — стихотворения пограничного состояния. В книге видно, как различаются все эти части. Если в животных стихотворениях нет логики, царит хаос и бессознательное, то стихотворения из ума структурированы и логичны, они имеют четкий фокус. Сейчас я выбираю «животные» стихотворения, остальное мне неинтересно.

ЮЛЯ УЗРЮТОВА: про деревню, Волгу и живопись

— Юля, а на твоём творчестве это сказывается?

Юля: Деревня? Я, в принципе, начала рисовать с этого. То есть первая тема, которая пришла мне в голову, когда взяла краски и стала рисовать. Естественно — Волгу, деревню, лес… Это было в детстве, но потом был перерыв. Позже я вернулась к рисованию уже в осмысленном возрасте. Плотно я рисую лет шесть, занимаюсь этим каждый день. Кроме того, я работаю журналистом, но хочу, чтобы основным занятием для меня стало именно рисование. Но пока это не так просто сделать — есть заказы, но они не постоянные. Но специально я не планирую: вот это я продам… Люди сами обращаются.

Михаил Камалеев: А ты видишь своё будущее как художника, который продаёт работы?

Юля: Я не хочу быть художником, который рисует на заказ, даже то, что ему не слишком нравится. Я радуюсь, когда людям нравится то, что я рисую, и они это покупают. Также мне интересно работать над иллюстрациями для книг или журналов. Это погружение в другой мир, визуализация слов, с этим интересно работать. Сейчас, например, я делаю иллюстрации к детским стихам. Несколько иллюстраций я рисовала для журнала «Мономах», например…

— А как проходила твоя учёба?

Юля: Всё это с детства. Хотела стать архитектором, но специальность я получила тоже интересную — я культуролог, окончила УлГУ. Но рисовать не бросила — ходила на мастер-классы художников, делаю это даже в других городах, когда получается попасть на такие события. Ну и, конечно, всегда есть возможность получить онлайн-образование. Меня больше интересуют акварель, а также скетчинг, особенно зарисовки городов, в том числе Ульяновска, деревенские зарисовки.

ГАЛА И ЮЛЯ: про условность старшего и младшего в семье и Конец света

Михаил Камалеев: А у вас бывает ревность друг к другу? В плане творчества, например?

Юля: Мы, наоборот, мечтаем сделать совместный проект.

Гала: И сейчас уже над одним работаем, над детской книжкой. Текст мой, а иллюстрации Юлины.

Михаил Камалеев: А в личном плане у вас есть ревность? Например, из-за молодых людей.

Гала и Юля: У нас разные вкусы (улыбаются). Мы вообще разные.

— Расскажите немножко про детство. Почему у одних родителей такие разные дочери?

Гала: Не знаю. Когда мы в юности куда-то ехали с Юлей вдвоём, мама Юле всегда говорила про меня: следи за ней (улыбается), хоть она и младше на год. Этим всё сказано.

— Что вас вдохновляло в юности?

Юля: Как я уже говорила, большое место в жизни всегда занимали и занимают лес, Волга, папина пасека, вообще природа, а также старые улицы и дома Симбирска. В школе были интересны уроки истории и МХК (мировой художественной культуры — прим. ред.). Жаль, это было всего несколько лет, но это было здорово. Мы учились в 73-ей школе, в Новом городе.

Гала: У нас была странная в хорошем смысле учительница, было интересно. Она вставала у доски и спрашивала: «Кто мы? И для чего пришли на эту землю?».

Юля: Она не просто нам рассказывала о художниках, а говорила это с философским подтекстом, заставляла думать. Кстати, мы прямо писали в тетрадках эти вопросы: «Кто мы? И для чего пришли на эту землю?». Тогда на наше детство пришёлся период…

Гала: …Белого братства. Тогдашних детей пугали: если вы не выйдете в 2000 году в белом на улицу, то вы все умрёте!

Юля: Нет, я не об этом хотела сказать. Из-за большого количества учеников в нашей школе дети пару лет учились в три смены. И нам пришлось учиться в третью смену, так много у нас было классов — уроки продолжались до семи вечера. А потом был другой перекос — мы начинали в 7.45 утра, чтобы другие успели тоже. И вот я помню эти долгие зимние ночи, ты идёшь в школу…

Гала: Наша школа была одной из самой больших по числу учеников в России. Классы в параллелях доходили до каких-то экзотических букв…

— Так что там про Белое братство? Почему оно вам запомнилось?

Гала: Это же яркие впечатления из подросткового времени. Мы готовились к концу света… Все тогда это обсуждали вокруг, подростки были впечатлены.

Юля: Ещё раньше, когда мы были совсем маленькими, думали, что скоро наступит период старины. Мы с подругами во дворе собирали стекляшки, фольгу, делали из этого украшения. И думали, что когда наступит старина, мы всё это будем продавать и на это жить… И в четвёртом подъезде нашего дома мы всё это спрятали за батареей. Через несколько лет мы пошли туда проверять наши запасы, но ничего не осталось. Уже в подростковом возрасте, в какой-то год ожидался конец света, и мы начали вести дневник. Было солнечное затмение. Помню, писали там: «Вот сегодня последний день, завтра конец света, и мы начинаем дневник»… А потом уже, конечно, мы его весь исписали. Недавно перечитывали с большим интересом. Там же мы написали про назначение Путина. Помните, Ельцин на Новый год подал в отставку? Мы и про это написали. «Вот у нас новый президент, ещё не известно, что будет». Хотя нас политика вообще не интересовала.

ГАЛА УЗРЮТОВА: про тексты и молчание

— Гала, а ты когда начала писать?

Гала: Это сейчас я социопат социофоба, а в раннем детстве я очень хотела пойти в садик. Я была такая общительная, ко всем на улице приставала, как мама рассказывает (улыбается). Но в садике воспитательница на меня наорала, потому что я потянулась за хлебом без её разрешения ещё до обеда. После этого я вообще перестала разговаривать. Это бывает обычно после психологической травмы, когда ребёнок начинает говорить только с определённым кругом людей. Я говорила только с мамой, папой, сестрой и одной подругой. Если в школе меня о чём-то спрашивали, я могла или просто молчать или плакать. У меня есть записи в дневнике: «Молчит на уроке, отказывается идти к зубному»… Я что-то сочиняла, записывала это в толстую тетрадку. Школу я ненавидела. Потом эта немота ушла. Но письменная речь у меня до сих пор в приоритете, а устная — это что-то утилитарное, узнать дорогу, что-то спросить. Я не люблю по телефону разговаривать. Для всего сокровенного у меня — письменная речь. Для работы или, например, сейчас для интервью, я могу автоматически включить рабочий режим и общаться, но меня больше интересует письменная речь.

Юля: А мне проще нарисовать, чем сказать. Я тоже пишу, но как журналист или какие-то документальные заметки. Когда Галя молчала и не общалась с другими людьми, я ей сочувствовала. Но там быстро подключилась учительница, спасибо ей, что она не поставила крест на ребёнке, а помогла вывести её из этого состояния.

Гала: Да, я очень благодарна родителям и той самой моей учительнице.

— Ты недавно побывала в Великобритании, это что за проект, расскажи.

Гала: Великобритания пригласила координаторов литературных городов ЮНЕСКО на конференцию. Как один из координаторов программы «Ульяновск – литературный город ЮНЕСКО» я там представляла ульяновские проекты. Также мы обсуждали будущие совместные программы. У нас есть идея провести исследование о местных авторах в разных городах литературы ЮНЕСКО, чтобы понять особенности работы и жизни писателей в разных странах. Будем опрашивать авторов: чего им не хватает, что нравится, что не нравится, какой бы они хотели видеть литературную инфраструктуру. Результаты исследования, которое будет организовано волонтёрскими силами, планируется использовать для развития литературной инфраструктуры. Ульяновск также присоединится к проекту Любляны, посвящённому продвижению идеи домашних библиотек: города сети подготовят репортажи о местных жителях с большими личными библиотеками. Еще одним интересным проектом занимаются сейчас драматурги Ульяновска и Гейдельберга — они работают в соавторстве над пьесой по мотивам романа Гончарова «Обломов». Результат работы будет представлен в Ульяновске в сентябре на «Днях Германии».

ГАЛА И ЮЛЯ: про литературу и болевые точки города

Михаил Камалеев: Тебя печатали в толстых журналах, издают бумажные книги. Это для тебя важно?

Гала: Я читала в твоём интервью, что ты решил «никогда не связываться с издательствами, толстыми журналами и прочим, потому что это болотце». Ты про все издательства и журналы так думаешь?

Михаил Камалеев: У меня был контракт с «Вагриусом», я его расторг, я им обратно выплатил весь гонорар. Они переписали мою книгу так, что я сказал: это не мой текст, идите в жопу! Это было с повестью «17 оргазмов весны». Мне назначили редактора, который говорил: вот это не то, вот это надо переделать. Но эта история была в 2005 или 2006 году, потом в издательстве сменился главный редактор. Я просто предпочёл бы это забыть.

Гала: Все мои три книги выпущены федеральными издательствами. С финансовой стороны, конечно, выгоднее самой издавать и продавать, но мне интереснее работать с издательствами, мои тексты и названия книг там ни разу не менялись, делались только технические правки.

Михаил Камалеев: У меня вопрос к Юле. Помнишь, мы общались по поводу общества «Властелины колёс»?

Юля: Девушки из Театра моды «Властелины колес» делают прекрасные платки, принт для одного из них был выполнен с моего рисунка. Это благотворительный проект. Вообще, я думаю, такие проекты очень важны.

ГАЛА и ЮЛЯ: про нереальный Ульяновск и силу слова

— А Ульяновск вас устраивает?

Гала: Не то, чтобы Ульяновск не устраивает, потому что сам по себе любой город нейтрален…

Юля: Да, не город, а отдельные, но очень важные моменты не устраивают.

Гала: Я вообще думаю, что Ульяновска не существует. Существует Симбирск. Я живу в каком-то внутреннем Симбирске — вымышленном городе, где есть улицы со старыми названиями, где много зелени, где воздух чистый и не пахнет гарью. Это город детских воспоминаний. Я мечтаю, чтобы городу вернули его название Симбирск.

Юля: И чтобы всем улицам вернули старые названия.

Гала: Имя «Ульяновск» на нас очень плохо влияет. Я говорю даже просто об ауре города. Если бы мы назывались иначе, мы бы и чувствовали себя по-другому. Слова имеют очень сильное физическое воздействие. Например, в Ноттингеме мы были на лекции одного автора, сочинившего поэму против вырубки деревьев. Протестующие начали распространять эту поэму, расклеивать ее на местах, это помогло поднять резонанс и еще больше людей встали на защиту деревьев. В этом сила слова, мне кажется. Мы вообще недооцениваем силу слова. Я и сама переживаю, что делаю недостаточно, чтобы решить какие-то городские проблемы. Жалобы не дают эффекта, приходят какие-то отписки постоянно. Нужно придумывать что-то еще. Меня вообще расстраивает то, что в городе происходит. У нас проблемы с медициной, с оттоком молодёжи, у нас нет среды для людей с ограниченными возможностями здоровья, повсюду разливайки.

Юля: У нас вообще в городе много проблем. Например, большая социальная проблема в Новом городе – запах гари, какой-то химии, жжёной резины, нам там просто дышать нечем. Эта проблема уже около 10 лет не решается. Меня очень волнует эта тема – и как местного жителя, и как журналиста. Если поначалу в группе в ВК «За чистый воздух #настравят73», посвященной этой проблеме, было всего несколько человек, то теперь это уже полтысячи жителей, которые пишут во все инстанции. Уже официально признаны превышения вредных веществ в воздухе Нового города, в том числе формальдегида, но запах гари появляется снова и снова. Люди даже завели тэг #настравят73, чтобы привлечь внимание к проблеме.

Гала: Еще и деревьев всё больше вырубают. В шоке, когда владельцы киосков, павильонов вырубают деревья просто потому, что их вывесок не видно. Раньше город был зелёным, теперь стал одним большим пиво-шаурмичным проспектом.

Михаил Камалеев: У меня есть проект «Охота за ошибками», я им три года занимаюсь в Ульяновске и вижу, как меняется город. Мы исправляем ошибки в городском пространстве. Но я на себя одного не полагаюсь, мне нужна поддержка.

Гала: Я думаю, что и один человек на многое способен. Кто-то говорит: ну что я могу один… Мне кажется, это просто снятие с себя ответственности, потому что где один, там и второй. Нужно только начать и обязательно люди присоединятся. Одному всегда страшно, но ведь к нему могут присоединиться другие. Вот, например, в группе борцов с гарью в Новом городе изначально было несколько участников, а сейчас там 500 человек. Все уже осознали масштаб этой проблемы.

— А какие ещё есть проблемы в Ульяновске? Что вы бы хотели изменить?

Гала: Общественный транспорт. У нас его просто нет, маршрутки – позор города, это настолько прошлый век, такое унижение людей, что слов не хватает.

Юля: Это мешает городу развиваться, теряется связь между берегами, жители Левого берега считают себя практически другим городом. Даже выезжая из Нового города, люди передают деньги и говорят: в город. И если на вечернее мероприятие в центре пошёл, обратно можешь вернуться только на такси. Маршрутку ты не дождёшься.

Михаил Камалеев: А вы бы хотели заниматься политикой?

Гала и Юля: Нет.

Гала: Я уже всё про политику сказала в своей пьесе Dummerchen («Дурочка»). Пришло время, когда люди – независимо от того, в какой стране они живут, – стали понимать, что политика в принципе не может дать результата. Но политика помогает нам ощущать себя в безопасности. Политика – одна большая зона комфорта, и человечество не хочет из нее выходить. Пока непонятно, что со всем этим делать. По-видимому, со временем человечество придет к какой-то новой форме управления, в которой от каждого по-настоящему будет что-то зависеть. Но мы боимся себе в этом признаться, ведь тогда решать придется нам самим, а человек всегда боится делать выбор и ошибиться. Сегодня в мире ситуация такова, что каждый сам должен становиться политиком для себя. Всё стало настолько взаимосвязанным, что личный выбор каждого часто влияет на жизнь остальных, и речь не только о глобализации. Чем более открытым становится мир – интернет, границы – тем больше возрастает ответственность человека за каждое его действие. Политика начинается с личного. В некотором смысле сейчас каждый из нас ведет свою собственную политику, и все мы политики.

Юля: У меня однажды случилась мистическая история с выборами. Я давно на них не ходила, а в прошлом году решила исполнить свой долг, а на обратном пути застряла в лифте на целый час. Я поняла, что это знак свыше – не стоило туда ходить.

— Давайте вернёмся к теме важности слова. Было ли у тебя такое, что в своих текстах ты что-то предсказываешь?

Гала: Да, было. Много лет назад я написала стихотворения, а потом два из них сбылись. После этого я стала особенно осторожна со словами. Я не буду писать какие-то вещи, даже если они выглядят круто, выигрышно и резонансно. В этом есть некое пренебрежение силой слова. Сбылось вплоть до деталей, я думаю, всё материализуется. Надо быть осторожным и не разбрасываться.

ЮЛЯ УЗРЮТОВА: про мифологизацию города

— А в рисунках так бывает?

Юля: У меня такого нет, хотя есть идеи нарисовать то, что хотелось бы видеть вокруг, – вдруг это сбудется. Чаще рисую то, что вижу, стараюсь сохранить то, что уже утрачено. У меня такая серия с видами старого Симбирска, я хочу сделать из этих акварелей открытки или календари. Это то, что будет скоро снесено, на мой взгляд, – деревянные маленькие домики. Другая серия акварелей посвящена архитектуре Нового города. Был такой фильм – «Последний город эпохи» — наш Новый город считается одной из последних масштабных строек СССР. Мы живём здесь с детства, лет с четырёх, и я решила в рисунках передать свои детские воспоминания о чистых домах, не испорченных пристроями, рекламой. Новый город заставили ужасными киосками, вокруг которых формируются маргинальные зоны с мусором и, по сути, общественными туалетами. У меня детство прошло под звук забиваемых свай – Новый город строился. Наш дом был одним из первых в округе, большинство зданий района строилось у нас на глазах. Я хочу эти дома сохранить для тех, кто этого уже не увидит. Для воплощения я взяла контрастные цвета – индиго и белый. У меня нет цели сказать, что это хорошая архитектура, восхищайтесь, или, наоборот, плохая, — ужасайтесь. Просто она такой была. Что нам делать с этим наследием, мы сами должны решать. Вообще то, что происходит в городе с архитектурой, меня очень расстраивает.

Ещё несколько работ у меня посвящены знаковому для нас объекту – старому мосту. Так получилось, что мы родились на правом берегу, а потом переехали за Волгу. В университет пять лет ездила через мост, потом на работу. И я решила посчитать, сколько раз я пересекала мост. Получилось около 8 тысяч раз. Я придумала специальный алгоритм, чтобы высчитать поточнее. Можно серию назвать «8 тысяч над водой» или «8 тысяч над рекой». Кстати, очень расстраивает, что Волга у нас не включена в жизнь города. У меня уже была персональная выставка, посвящённая Ульяновску, я готовлю новую. Мне хочется это визуально передать. Я не могу просто смотреть на здания, я сразу начинаю представлять, какими они были раньше. Я говорила, что готовлю одну из серий, посвященную Белому Яру, это моё счастье и моя боль, потому что там тоже многое разрушается.

Мама у меня из Ульяновска и она с детства рассказывает истории о городе, о личностях, о местах. Например, на улице Карла Либкнехта, где мы родились, стояли маленькие деревянные домики, а их снесли и построили хрущёвки. Папа родился в Белом Яре, он много рассказывал, как затопили Волгу, какие раньше были острова, заливные луга. В автобусе, например, едешь в Белый Яр, попадётся старожил и рассказывает, как затопили Волгу … Эти истории хочется не только записать, но и визуализировать. Какие-то зарисовки я делаю, но хочется и более крупные проекты. Кстати, хотелось бы делать это вместе с жителями города, поэтому сейчас занимаюсь разработкой небольшого скетч-похода по городу, во время которого мы будем делать зарисовки улиц. Участники получат небольшие блокноты – мы вместе сделаем первые пару зарисовок, а потом они уже самостоятельно будут заполнять скетчбук – рисовать любимые здания, улочки. И у каждого в итоге получится свой городской скетч-дневник.

— Сейчас же принято не только выставку, например, делать, но и какую-нибудь социально значимую акцию.

Юля: Я люблю, когда есть смысл, социальная составляющая, не люблю просто красивые картинки. Так и получается, что у всех моих серий рисунков есть социальный подтекст. Я когда гуляю по центру – по улицам Федерации, Красноармейской, Радищева – там я бываю не очень часто, то всегда поражаюсь, как быстро всё меняется в худшую сторону. Домики старенькие, их можно было бы сохранить, а у нас они либо поджигаются, либо просто забрасываются. Возможно, хозяев этих домов вынуждают оттуда переселиться, чтобы застроить современными домами. Мне не хочется туда ходить, потому что я всегда расстраиваюсь. Хочется, чтобы город был красивым, чтобы среда сохранилась, чтобы была аутентичность.

Гала: Мифологизация города происходит на наших глазах, но очень медленно. У нас есть старый ленинский миф, а новый миф — современный — пока не появился. Не могу понять, почему наш обломовский миф не стал массовой точкой притяжения, для меня это загадка. Например, в Вероне местные жители говорят: «Нас кормит Джульетта! Удивительно, на что способна литература!» Там все держится на этом мифе. Пришлось даже заменить статую Джульетты и увеличить толщину груди, потому что туристы протерли старую грудь до дыр. У нас есть свой совершенно родной потрясающий персонаж – Обломов. Его знают и любят во всем мире. Когда ты едешь в другие страны и говоришь про Гончарова и Обломова, все радостно реагируют, всем очень интересен этот персонаж. Но знаете, вот эта вся ситуация с тем, что мы не можем использовать обломовский миф с выгодой для региона, — это же как раз очень по-обломовски, и может быть в этом ответ, и в этом наш миф.