Поле для эксперимента Алексея Дьякова
Пятнадцать женских торсов – цветных, бронзовых, золотых, каменных, гладких и фактурных, похожих, но разных. Зрелище завораживающее и, в какой-то степени, будоражащее память. Выставка «Рождение Венеры» в «Крокин галерее» – первое, что я узнала о творчестве скульптора Алексея Дьякова. В работах, которые вошли в большой проект «Венера Нового палеолита», он по-своему интерпретирует понятие вечной женственности. Эта выставка всерьёз зацепила меня и привела к знакомству с самим автором.
На первый взгляд, Алексей обладает всеми атрибутами классического художника: строгановское образование, научные работы, участие в творческих экспозициях на солидных выставочных площадках, буклеты с умными словами искусствоведов. Но мне захотелось увидеть в нём просто человека. Поэтому в ходе разговора «маэстро» постепенно уходит, уступая место творцу юному – живому, восторженному и любознательному. И совсем неважно, что ему уже 49, это всё большие условности.
«Рождение Венеры»
— Почему появился проект «Венера Нового палеолита»?
— Я для себя сделал вывод, что первые скульптурные изображения в мире были женские статуэтки, и захотел сделать оммаж, посвящение нашим предкам. Изучив этот вопрос, я выбрал несколько архетипов, потом их скомпилировал, переработал, добавил свою пластику и трактовку формы. Например, немного задрапировал Венеру. Первые скульптуры были без одежды и драпировок, а я накинул ей ленты, что придаёт большую загадочность и, одновременно, динамику.
Надо отметить, что палеолит был эпохой матриархата. Мужчины тогда поклонялись сакральным качествам женщины, и делали эти статуэточки, которые использовались в культовых обрядах. Это было поклонение продолжательнице рода, хтонической богине Матери-Земле. Наши предки по всей Евразии, не сговариваясь, делали скульптурные изображения женщин, причем примерно одинакового размера – около 20 сантиметров. Для этого использовали кость или бивни мамонта, камень и керамику.
«Рождение Венеры»
— И, соответственно, руки и ноги существовали, но у некоторых были утрачены, как у греческих скульптур?
— Я предполагаю, что они были с головами, руками и ногами, но время их не пощадило. Сакрализировалась, в основном, детородная функция, но и голова нужна была, потому что они в буквальном смысле поддерживали очаг. Пока мужчины были на охоте, мамонта забивали, женщины постоянно подкладывали в очаг дрова, сохраняя огонь. Отсюда пошло выражение «хранительница очага».
— Вам не хочется поменять форму скульптур? Понятно, что они чуть-чуть все различаются…
— Нет, форму в этом проекте менять не буду, она уже состоялась. Размер, форма, пропорции зафиксированы и создают чёткую знаковость. А материал делает Венер разнообразными и неповторимыми, придаёт им характер, какой-то внутренний образ, уникальную энергетику. Они, как и живые женщины, все разные.
Первую Венеру я слепил из пластилина после окончания Строгановки, примерно в 2003 или 2004 году. Потом сделал мастер-модель, снял с неё форму, отлил из гипса. Гипсовую Венеру поставил на полку и на некоторое время забыл о ней. Чуть позже я её достал, снял форму-матрицу, сделал восковку, отлил в бронзе, а недоработанную отливку положил на полку и опять надолго забыл. И вспомнил про неё в конце 2020 года, когда Михаил Крокин пригласил меня принять участие в зимней выставке, и у меня было мало времени, чтобы сделать что-то изначально новое. С момента появления первой Венеры прошёл уже 21 год.
— Она так и стояла всё это время?
— Да, она покрылась толстым слоем пыли на дальней полке у меня в мастерской. Я её почистил, помыл и покрыл силиконом. И она стала первой Венерой проекта. Она во многом экспериментальная, стоит на арматуринах. Я назвал её «Зимней Венерой». Потом пришла идея сделать сезоны, времена года. И появились весенняя, летняя и осенняя, все они из силикона. Потом я вспомнил, что у меня где-то завалялась бронза, достал, доработал и предложил для выставки в «Крокин галерею». И пошло – поехало. Вскоре появилась золотая – сначала она была покрыта краской из баллончика, а сейчас она по-настоящему золотая, потому что сверху – тонкое сусальное золото. Мы решили продолжать делать Венер из разных материалов. Все они уникальные и неповторимые, каждая имеет своё имя и номер.
Я позиционирую себя как художник-экспериментатор, люблю экспериментировать, находить в себе что-то новое, использовать материалы, которые до этого не были использованы в изготовлении скульптуры. Люблю работать со светом, люблю синтез искусств, кинетическое искусство. Мне важно при внешней статике показать внутреннюю динамику.
«Рождение Венеры»
У меня есть две Венеры из композитного стекла и камня, они вошли в коллекцию компании Kerama Marazzi. Я понял, что есть много интересных и благодатных материалов, которые не использовались как конечный материал для изготовления скульптуры. Есть ещё третья Венера Kerama Marazzi – гранитная, тяжёлая, монолитная. Это искусственный литьевой камень, я сам отлил его и в качестве наполнителя взял битую керамогранитную плитку, так сказать, сделал из отходов производства, наделил эту плитку новой жизнью, придав ей форму произведения искусства.
После аналоговых и композитных материалов я перешёл к 3D-технологиям. Так появилась углеводородная Венера, её из пластика напечатал робот. А сверху ультрафиолетовым лаком я нанёс зашифрованные письмена. Этот эффект дополнительно обогащает фактуру.
Недавно я создал Венеру из композитного мрамора. Мрамор – материал, который отличается хорошей светопроводимостью, и чем дальше свет проникает в мрамор, тем более дорогим он считается. Больше всего ценится каррарский мрамор, из которого создавал свои скульптуры Микеланджело, в него свет проникает до 4 сантиметров. Когда из него делают статуи, они приобретают такую телесность, как будто это натуральные человеческие тела, а при правильном освещении даже начинают светиться. Я для создания мраморной Венеры взял белый уральский мрамор коелга. На самом деле, когда я выключил свет, я был поражен – очень необычный эффект, как будто она раскалилась изнутри, как лава. Есть такие женщины – с виду скромные, а внутри – огонь!
Для меня этот проект важен и полезен, потому что я для себя узнал очень много новых материалов, новых техник, новых технологий. Чем больше я узнаю, тем больше я делаю, тем больше мой горизонт событий отодвигается. Изначально мы с Михаилом Крокиным планировали сделать серию из тридцати Венер. Но сейчас я понимаю, что, наверное, это будет мой пожизненный проект (улыбается).
Алексей Дьяков: «Линия – идея, силуэт – мысль, форма – философия»
«Необходимость»
«Я перфекционист и страдаю из-за того, что часто мне трудно получить удовлетворение от законченной работы»
— Интересно узнать про вашу студию, которая по размерам как настоящий музей. Вы проводите в ней выставки и другие мероприятия?
— У меня достаточно большая мастерская, часть которой я отвёл под выставочное пространство. Я сам сделал ремонт, поэтому здесь всё обустроено по моему вкусу. Пространство называется Diakov Space. Иногда здесь проходят какие-то небольшие мероприятия квартирного формата, выставки, в основном они связаны с моим искусством, но иногда привлекаю других художников, людей искусства и культуры. Здесь уже проводили мастер-классы Александр Пономарёв, Владимир Наседкин, Аристарх Чернышёв, Михаил Крокин и другие.
Какое-то время я вёл здесь творческое объединение, обучал студентов, был учебно-практический курс. У меня более пяти лет преподавательского стажа. Я разработал систему «три в одном»: и практические мастерские были, где студент мог сделать произведение искусства, и форум, и выставочный зал. И за время учебно-практического курса студент должен был сделать серию работ, объединить их в художественный проект и выставить. В этой студии проходила его первая персональная выставка, после которой он вступал в Союз художников без выставкома. Но потом я понял, что это требует очень многих ресурсов, прежде всего, времени. Я даже практически перестал заниматься своим творчеством.
Пять лет назад сформировался проект «Венера Нового палеолита», который сейчас активно развивается. Параллельно я делаю ещё несколько творческих проектов, у которых пока ещё нет названия, но они разрабатываются в моей авторской технике. Там будет и композитный камень, и композитное стекло, и много других материалов.
«Диалог» / «ПСИидентификация»
До начала сотрудничества с «Крокин галереей» мне, как и большинству молодых художников, было сложно продавать свои работы. Хорошо, когда продвижением и продажами занимается профессионал. С Михаилом Крокиным мы стали сотрудничать более 10 лет назад. Крокин – опытный галерист, он знает, что и как, у него есть своя клиентура. Я долгое время выставлялся в групповых проектах, а в августе – сентябре этого года прошла моя первая персональная выставка «Рождение Венеры». Куратором выставки выступил сотрудник галереи – замечательный историк искусства, критик и прекрасный экспозиционер Александр Петровичев. После персональной выставки художники уже имеют титул резидентов галереи, как сейчас это называют.
— Есть ли какие-то материалы, которые вы не хотели бы использовать?
— Я не люблю использовать случайные дешёвые материалы. Допустим, выехал куда-то в лес, и мне сказали, что есть возможность сделать инсталляцию из того, что там есть. Конечно, я наберу камней, палок, мха, того, что есть на месте, и сделаю из этого, например, ленд-арт. Но ведь даже с малым материалом можно сделать качественную работу.
У меня есть фотоинсталляция, которая называется «Границы бесконечности. Территория Земли». Верхний снимок – в зимнем Суздале я вытоптал ногами в снегу греческую букву Альфа. Внизу – перевернутая фотография, это мыс Уилсонс в Австралии (самая южная часть материковой Австралии – прим. ред.), где я нарисовал на песке Омегу. То есть Альфа и Омега, «Азъ есмь начало, Азъ есмь конець». А в центре фотография с телескопа Хаббл – наша Земля-матушка. А земной шар является бесконечностью в своей законченной форме. Соответственно, для выполнения этой серии у меня были только ноги, палка и фотоаппарат как фиксатор.
«Границы бесконечности. Территория Земли»
Мне нравятся технологичные материалы, но они, как правило, дорогие. Как перфекционист я страдаю от этого. Сейчас на них уже, слава Богу, хватает денег, а раньше не хватало. Приходилось как-то выкручиваться, но благодаря этому я даже пришёл к некоторым авторским техникам. Например, у меня не было денег, чтобы купить загрунтованный холст большого размера. А я люблю монументальные вещи делать.
Я купил негрунтованный холст и думаю: сейчас как-нибудь сам его загрунтую. Раньше я ни разу не грунтовал холста, поэтому решил сделать просто: взял краску, добавил туда свои секретные добавки и стал красить его валиком и кистью. Материал был крупнозернистый, и когда один слой просох, я поднял этот холст и удивился полученному эффекту: краска легла неоднородно, и с другой стороны появились очень красивые пятна. Я понял, что уже на уровне грунтовки можно создавать какие-то изобразительные моменты произведения. Я стал использовать этот эффект для создания работ, то есть с внутренней стороны наношу краску, а с лицевой она проступает, где-то сильнее, где-то меньше, а потом я лицевую часть дорабатываю.
Я экспериментирую с разными материалами, например, с сыпучими: и песок я использую, и «космическую пыль», это замечательный чёрный материал, засекреченный, который я тоже нашёл, очень благодатный для меня, интересный, глубокий, космический. Этот материал до меня никто не использовал при создании произведений искусства.
— Несмотря на абстрактные работы, у вас много произведений, связанных с телом человека – Венеры, «UltraArtist», «Cyberмания». Что вам даёт исследование телесной сферы?
— Я считаю человека и его тело идеальным произведением искусства. Ведь тело создано по образу и подобию Божьему, поэтому его интересно исследовать. У меня классическое академическое образование, я закончил Строгановку, где мы изучали анатомию, человеческие пропорции, лепили натуру. До сих пор в каких-то работах я продолжаю работать с натурой, и сейчас я готовлю ещё один проект, который будет называться «Новая архаика». Он основан на классической греческой скульптуре, но эти образы будут переосмыслены мной. Я добавлю свои нововведения в пластике, в трактовке формы, в скульптурных элементах.
«CYBERмания»
— Не только одна Венера будет?
— Нет.
«49 – очень перспективный возраст»
— Вам недавно исполнилось 49 лет. Для скульптора это молодой возраст или уже зрелый?
— Даже чисто физически я не ощущаю себя на этот возраст. Возникает диссонанс, когда подумаешь: в этом году 49, а следующем году будет юбилей, 50 лет… Но я чувствую себя молодым и считаю, что это достаточно перспективный возраст. У меня есть очень много интересных проектов, задумок, которые буду реализовывать. И возраст тому не помеха!
— А вот если бы вы могли абстрагироваться и вернуться в какой-то возраст, интересно было бы вернуться, например, в юность, в 18-20 лет?
— Да, иногда хотелось бы снова пережить какие-то моменты. В юности было много хорошего, но я бы не хотел ничего менять. Хотелось бы пережить заново те моменты, которые оставили приятные впечатления в моей душе и дали положительный экзистенциальный опыт: когда я стоял перед выбором и делал правильный выбор. Мне нравилось моё детство, когда был школьником, ещё во времена Советского Союза. Детство у меня было беззаботное.
«Третий Рим» / «Memento mori»
«У меня было настоящее «аналоговое» детство»
— Вы выросли в Москве?
— Да, я вырос в районе Бескудниково, в хрущёвке, которую сейчас уже снесли. Район хороший, в моём детстве он был ещё зелёным. У нас рядом с домом рядом и пруд был, и большой парк, и фруктовые сады. Тогда они даже не были огорожены, и мы прямо срывали яблоки с деревьев. Честно говоря, в детстве я, как многие мальчишки, любил проводить время на стройках. У нас возводили башню «Метрострой», это был долгострой (строительство длилось более 20 лет и закончилось в 1992 году – прим. ред.), вот мы там любили лазать. Костры жгли. Наше детство, конечно, не сравнить с тем, какое оно у современных детей.
Недавно вычитал, что американские писатели Нил Хау и Уильям Штраус разработали теорию поколений. Я, например, принадлежу к поколению X, это те, кто рожден до 1980 года. А уже следующее поколение – Y, это миллениалы. Они технологически подкованные, ценят самовыражение и стараются продлить свою молодость, не хотят рано заводить семью и много внимания уделяют карьере. А сегодняшние дети и подростки – это поколение Альфа, первое поколение, с самого детства погруженное в цифровой мир и привыкшее к почти неограниченным материальным благам.
Современные дети не представляют себя без смартфонов, а в моём детстве телефон был спаренный с другой квартирой, и когда соседка по нему говорила, мы не могли никому позвонить. А у многих домашнего телефона вообще не было. Чтобы позвать друга на улицу, мы кричали ему в окно или заходили за ним домой. А если тебе кто-то должен позвонить, сидишь дома, ждёшь звонка, просишь, чтобы не занимали телефон. Время тогда было настоящее, аналоговое. Конечно, современная цифровизация всё меняет.
— С одной стороны, упрощает, встретиться проще, договориться, а с другой стороны, потеряешь телефон, и всё, ты оторван от жизни.
— Да, я недавно потерял телефон, у меня там была вся жизнь. Пришлось срочно покупать новый.
— У вас есть любимые места в Москве?
— В Москве у меня самое любимое место – это ВДНХ. Оно тоже стало любимым с детства. Мама меня начала возить на ВДНХ ещё до школы, и мне очень там нравилось. Там была масса интересных развлечений и очень много полезных павильонов – «Юный техник», «Юный натуралист», «Космос». Сейчас многих из них нет. Понятно, «Космос» есть, но он тогда другой был. Сейчас тоже очень много интересных для молодёжи павильонов, которые развивают, но тогда всё это было более доступно, бесплатно… А потом наступили «лихие 90-е». ВДНХ превратилась в большой рынок, была жуткая разруха, на крышах росли деревья. Хорошо, что потом очень здорово всё восстановили, я и сейчас люблю там гулять. Особенно мне нравятся пруды, где я в детстве рыбу ловил, а рядом – Ботанический сад, где хорошо кататься на велосипеде.
ВДНХ
Второе любимое для меня место в Москве – это Измайловский парк. Я его вообще считаю своей малой родиной. Мои родители когда-то жили в городке имени Баумана – это небольшой остров между Виноградным и Серебряным озёрами. Там мои мама и папа познакомились, и родилась наша семья. А уже потом мы переехали в Бескудниково.
У меня был очень талантливый отец, он мне и привил тягу к творчеству. Он всегда делал что-то своими руками, у него было творческое видение, но не было художественного образования. У нас в семье только я не получился (улыбается). А все остальные – обычные служащие, рабочие.
Я бы не стал художником, если бы в начальных классах учительница не подсказала моей маме отдать меня в художественную школу, так как я, по её мнению, проявлял способности. По совету учительницы я пошёл в художку, учился там до восьмого класса, потом поступил в Московское художественно-промышленное училище имени Калинина (сейчас это колледж дизайна и декоративного искусства при Строгановке). И потом я понял, что стал хорошим ремесленником, а мне хотелось быть скульптором, но для этого не хватало практических и теоретических знаний и опыта. И я поступил в Строгановку без чьей-либо протекции.
«Зыбка. Точка совмещения» / «Место-положение»
Три грани творчества Дьякова
— А если брать не Москву, где вам нравится? Куда хотелось бы вернуться?
— Если в России, то, конечно, Петербург. Я очень люблю этот город, у меня там много друзей, много выставок было, и, надеюсь, ещё будет. Петербург и Москва – абсолютно разные города, у питерцев совсем другой менталитет. Туда приезжаешь и отдыхаешь от столичной суеты. А вообще мне очень нравится в Италии, это квинтэссенция искусства, моды и культуры, люблю Венецию. Ещё мне понравилось в Австралии, Сингапуре и Греции.
— А как вы попали в Австралию?
— Начну издалека. У меня есть три грани творчества: первая – современное искусство, вторая – так называемое сакральное творчество (я делаю различные изделия для православных храмов), и третья – скульптуры из песка. Последнее уже перешло в разряд хобби, я этим занимаюсь редко. Но когда я был юн, создание песчаных скульптур было очень распространено по миру, проводились конкурсы, фестивали и даже чемпионаты мира по созданию скульптур из песка.
И мне очень удачно удалось попасть в эту струю, когда я был студентом первого курса Строгановки. Сначала я делал скульптуры изо льда и снега, а потом – ещё из песка. Благодаря этому удалось познакомиться с иностранными организаторами конкурсов, и меня стали приглашать в другие страны, где это было развито. Я даже был знаком с первым президентом Всемирной академии песчаной скульптуры Герри Кирком. Это он первым запатентовал технологию изготовления таких скульптур, когда песок с водой забивается в деревянные формы, а потом формы разбираются, и ты вырезаешь скульптуру из песчаного монолита. Только Герри Кирк имел право проводить чемпионаты мира по созданию скульптур из песка, поскольку у него был патент на саму технологию. Я работал с ним и объездил много стран, побывал в Австралии, и где только не побывал! Не был только в Африке, Латинской Америке и на полюсах.
Скульптура из песка / Облачение Престола. Искусственный камень
Ещё одна из моих граней – иногда выступаю как куратор художественных проектов. На данное время сделал немного кураторских проектов, но все они были, на мой взгляд, интересные, яркие и вызывали широкий резонанс. Я делал проекты в таких местах, где до этого не было понятия «современное искусство», например, в 2010 году в Строгановской академии я предложил и курировал выставку «Строгановка. Расширяя границы». Многие в то время, как и сейчас, современное искусство воспринимали неоднозначно, были негативные отклики. Но проект был очень громкий, он проходил в рамках Второй Московской биеннале молодого искусства «Стой! Кто идёт?». И я удачно объединил три институции: Московский музей современного искусства, Государственный центр современного искусства, который тогда ещё существовал, и Строгановскую академию. Помню, что к этой идее тогда многие отнеслись скептически, даже те люди, которые меня поддержали. А сейчас Строгановка сама активно проводит подобные проекты современного искусства. Но это всё уже после меня, в этом смысле я был пионером.
На мой взгляд, художник должен состоять из трёх составляющих:
- Талант – и данный Богом, и то, что человек сам генерирует в себе. Потому что, если иметь «голый» талант, можно сидеть и ждать вдохновения, но ничего не будет. Талант – это, прежде всего, трудолюбие и работоспособность, то, что художник постоянно в себе развивает, и за счёт любви к творчеству самосовершенствуется. Все дети, на мой взгляд, рождаются талантливыми. Просто одни развивают талант, а другие нет.
- Ремесло – это что-то практическое, то, чего многие сейчас, с приходом компьютерных технологий, лишены. Это то, что художник может сделать своими руками, это его почерк, его приёмы, техника, штрих, то, как он кладёт мазок. То, как человек ставит роспись в документах – это должно чувствоваться в его работах.
- Вкус – художник должен обладать определённым вкусом, который он реализует в произведениях. Вкус можно воспитать, изучая искусство, смотря правильные фильмы, читая правильную литературу, слушая правильную музыку.
«Протосимфония»
«Вдохновляюсь природой и звёздным небом»
— Насколько художнику сложно продавать свои работы?
— Сейчас сложно, как и всегда. Если современный художник не сотрудничает ни с одной галереей или арт-дилером, ему самому по себе очень сложно пробиваться и реализовывать свои работы. На мой взгляд, современный художник должен совмещать в себе несколько практик: быть менеджером, пиарщиком, куратором и координатором художественных проектов…
— И искусствоведом, наверное…
— …да, и очень хорошо знать, что происходит в области искусства. Важно быть насмотренным, начитанным. Но это сложно совмещать. Я знаю очень мало людей, буквально единицы, кто мог сам пробиться, совмещая все вышеназванные качества. А, кроме того, сейчас очень большая конкуренция. Сейчас художников очень много – каких хочешь.
— И образование при этом – не самое главное?
— В наше время многие художники вообще без специального образования, есть и те, кто рисовать толком не умеет. Компьютерную программу выучил, нарисовал, на 3D-принтере или на плоттере распечатал – и ты современный художник. Или можно сделать чертёж инсталляции и найти исполнителей, которые её сделают. Тут главное – иметь предпринимательское чутьё и, конечно, финансовый бэкграунд, благодаря которому ты можешь реализовывать свои идеи. У меня есть много примеров, когда человек пришёл со стороны, не умея рисовать, а через некоторое время его работы попали в ведущие музеи и коллекции не только России, но и других стран. И я считаю, что это хорошо: мечты сбываются, целеустремлённость и желание стать художником воплощается.
А многие, имея образование, не могут себя реализовать. Таким я рекомендую сотрудничать с галереями и кураторами, там обычно есть команда профессионалов, которая организует выставки, там есть своя аудитория, коллекционеры, ценители.
Но самое главное – нужно работать, чтобы было что показать, чтобы зрители видели, что художник развивается.
— В каких коллекциях можно увидеть ваши работы?
— В Московском музее современного искусства, который находится на Петровке, в наукограде «Сколково», в Красноярском музее, в парке «Музеон», в доме-музее и экспедиционном штабе Фёдора Конюхова, в «Крокин галерее». У меня много работ в частных и корпоративных коллекциях – в России и за рубежом. Одну мою Венеру купил фонд «Связь времён» (музей Фаберже).
— Что вас радует помимо творчества? Чем вдохновляетесь?
— Я вдохновляюсь природой, звёздным небом. Люблю ходить на рыбалку. Мне очень нравится изучать космос, я много про него читаю – про звёзды, чёрные дыры, горизонт событий, сингулярность…
— Как вы думаете, когда мы улетим в чёрную дыру?
— Ой, нескоро. Мы, скорее, будем поглощены Солнцем, когда оно израсходует своё топливо, разрастётся до неимоверных размеров и сожжёт нас. Но это будет очень нескоро, на наш век, век детей, внуков и правнуков хватит.
А пока солнце светит, Алексей Дьяков продолжает генерировать идеи и воплощать их. Он доказывает, что истинное искусство рождается не только из мастерства, но и из внутреннего огня, желания выразить нечто большее, чем то, что лежит на поверхности. А его создание – это непрерывный поиск нового, постоянное развитие и преодоление неизведанных горизонтов.
Измайлово
Фото предоставлены Алексеем Дьяковым
