Михаил Белый: «Хороший журналист всегда будет драть власть»

С Мишей Белым я долго была знакома заочно, мне его часто приводили в качестве определённого примера, образца, к которому надо стремиться. Но когда у нас на сайте появилась рубрика «Коллеги», он стал одним из первых претендентов на интервью. Действительно, он хорошо знает Ульяновск и регион, но мнение его не назовёшь предвзятым, ведь в местных СМИ Михаил практически не работал. Он очень интересный собеседник, но — в силу профессии — вынужден всегда оставаться «за кадром». Мне же хотелось услышать его точку зрения по самым разным вопросам.

У нас оказалось много общего: мы учились в одной школе примерно в одно и то же время, у нас подрастают сыновья, мы оба скептически относимся к ульяновской прессе. Так получилось, что пока готовилось интервью, мне пришлось уволиться. И вот новое совпадение: Михаил порекомендовал меня на тот сайт, где работает сам. Так что теперь мы коллеги во всех смыслах.

Как развивается Ульяновская область? У нас много шума и… ничего

— Как тебе удаётся жить в Ульяновске и не страдать от этого города?

— Город этот я люблю, и одновременно он меня раздражает. Постоянно посещает чувство обиды за Ульяновск. Почему, когда уезжаешь немного из области, видишь нормальные дороги, горящие фонари, а у нас такого нет? И я не совсем понимаю тех, кто приезжает, например, из Москвы и говорит, что Ульяновск меняется в лучшую сторону. Один мой друг восемь лет живёт в США и всегда так говорит. Если я его спрашиваю, что становится лучше, он убеждает меня, что открывают больше торговых центров. Но ведь это вовсе не показатель развития города, мы не измеряем улучшения коробками. Ещё он говорит, что у нас Венец красивый. Да, конечно, в той же Калифорнии ничего подобного нет, могут перенимать опыт…

— Куда, на твой взгляд, двигается Ульяновская область?

— Я придерживаюсь такой позиции, что журналист должен всегда драть власть. Если ты этого не делаешь, это не значит, что власть хорошая, это значит, что журналист плохой. Так получилось, что я, будучи коренным ульяновцем, никогда не дружил с властями. Я не был ни на одном журналистском балу, хотя начал работать в 16 лет, а это почти 20 лет назад. В разное время я представлял здесь «Новые Известия», «Русский курьер», «Газету.Ru», РБК. Но меня никогда не приглашали на встречи прессы с правительством. Это не обида во мне говорит, помнится, я как-то даже колонку писал – как раз про халявные бутерброды. Скорее, балы и я – это повторение старого анекдота про клоунов – не забыли, не пригласили…

Журналист априори должен быть в оппозиции власти, но это не означает что-то деструктивное. Когда нет оппозиции, власть теряет понимание ситуации. От отсутствия оппозиции у нас появляются выражения про «макарошки», про государство, которое «не просило вас рожать» (имеются в виду слова министра занятости, труда и миграции Саратовской области Натальи Соколовой, что людям надо покупать «макарошки», потому что они стоят везде одинаково, и слова директора департамента молодёжной политики Свердловской области Ольги Глацких, что государство людям ничего не должно, — прим. ред.). Они страшно далеки от народа, не представляют, что есть зарплата 8 тысяч рублей, есть медсёстры в больницах, которые берут больше дежурств, потому что у них просто нет денег на проезд домой.

Как развивается Ульяновская область? У нас много шума и… ничего. Меня многие за это отношение критикуют, называют пессимистом. Но ведь есть реальные цифры: Ульяновск понёс большие проблемы в плане вырубки деревьев, экологическая проблема стоит крайне остро. Ульяновск — достаточно грязный, неухоженный город. С другой стороны, я город люблю, он красивый, ему повезло с географическим положением, Волгу здесь можно снимать в «роли» моря. Но мы, в общем-то, всё успешно похоронили.. Мы ничего не развиваем, а добиваем советское наследие с тем же Венцом. Я прекрасно помню, как рекламировали курорт «Ленинские горки», куда к нам будут приезжать тысячи людей из России и ещё китайцы. Где этот курорт? Даже дело не в курорте. Где деревья, которые держали склон?

— Где китайцы?

— Да, их тоже не видно. Ещё не стоит забывать, что Ульяновск — авиационная столица. Мне очень нравится жить в авиационной столице, откуда никуда не улетишь (улыбается). У нас два международных аэропорта, но если кто-то хочет поехать отдыхать, проще улететь из Самары или Казани. А в самой авиационной столице очень тяжело с авиаперевозками. Так и всё у нас: Ульяновск — столица колобка, буквы Ё, чего угодно, только не конструктива.
Что касается действующего главы региона, я всегда это говорю, я считаю, что Сергей Иванович (Морозов — губернатор Ульяновской области — прим. ред.) выдохся, исчерпал свой ресурс. Я никогда не считал его талантливым руководителем, лично я не увидел больших достижений за все 15 лет, что он у власти. У меня есть такое ощущение, что Морозову просто надоело этим заниматься. Все многочисленные инвестиционные проекты, которые сейчас активно рекламируются, в основном небольшие производства с ограниченным количеством рабочих мест, крупные же инвесторы приходят к нам по простой и очень грустной причине — у нас дешёвая рабочая сила. Люди готовы здесь работать за такие деньги, за которые в других регионах не соглашаются. Если бы люди у нас работали бесплатно, инвесторы приходили бы ещё охотнее.

Я не вижу очень больших перемен. Вся нынешняя региональная власть — это одни и те же лица на протяжении 15 лет. Они, конечно, все уникальные, потому что могут с успехом занимать разные должности. Можем вспомнить Александра Викторовича Чепухина: он может работать в Общественной палате, депутатом Заксобрания, министром сельского хозяйства… Я Пушкина всегда цитирую: «То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник, он всеобъемлющей душой на троне вечный был работник». Получается, это уникальные люди.

— Мне всегда интересно, а почему они оттуда не уходят? Их не отпускают?

— Я считаю, что они «скованные одной цепью». Есть шутка, что брали как лояльных, а требуют как с умных. Это про наши власти. Основной критерий при трудоустройстве — лояльность. Нельзя лояльного к власти человека просто так взять и выбросить на улицу. Поэтому ему всегда находят место. Поэтому количество мест в правительстве всегда ограничено, они просто тасуются. Я даже перестал запоминать, кто какую должность занимает. Они же на всё готовы: руководить вузами, заводами, министерствами. Я даже отчасти завидую им, у них есть такая смелость…

Я считаю, что медиахолдинги в Ульяновской области надо закрыть

— Но это отнюдь не значит, что они универсальные менеджеры высокого звена…

— Конечно, нет. В этом и беда: крупными организациями управляют люди, которые не очень в этом компетентны. Ульяновск остаётся провинцией, хотя многие регионы рванули в своём развитии. Мы можем смотреть на это на медийном уровне: мало что меняется. У нас не открываются новые ресурсы. Это отдельная для меня больная тема, я уверен, что после этого меня коллеги будут ещё больше не любить, но я скажу. Я считаю, что холдинги, куда входит «Народная газета», «Ульяновская правда» и другие, надо закрыть. Я никогда не хотел там работать. У меня был опыт на заре моей карьеры — два дня работы в «Народной газете». Я за два дня понял, что это, и больше туда не приходил. Мы, например, подчас расходимся по разным вопросам с Дмитрием Ежовым, но в этом солидарны, он тоже уверен, что расходуются огромные бюджетные деньги на неэффективные инструменты. Это издания, которые существуют просто для того, чтобы давать рабочие места определённым людям. Другой цели у них нет. Все их тиражи — мифические. Кто сейчас читает бумажные газеты? Могут сказать про жителей деревни. Не надо, я регулярно бываю в деревне, там тоже есть интернет. Оставьте электронную площадку, не надо губить деревья! Содержать эти раздутые штаты! Я как налогоплательщик не хочу это финансировать. Создайте эффективный правительственный ресурс, его финансирование можно будет урезать.

Я лет восемь назад писал примерно про это же колонку на «Улпрессе», и было очень много комментариев. Люди тогда говорили, что Миша Белый хочет быть редактором «Народной газеты». Даже если мне завтра это предложат, я сегодня отвечаю, что не пойду туда работать. Странно, что эту проблему не решает власть, которая должна быть заинтересована в эффективности коммуникаций. А то, что пишут сейчас… Кому интересно, что на Пушкарёвском кольце «пятёрка» столкнулась с «шестёркой»? В этом нет журналистики.

— На какие издания, по-твоему, нужно ориентироваться?

— Например, в соседнем регионе есть «Татар-информ». Да, это ресурс, который находится под контролем республиканских властей, но он цитируемый, там есть хорошие грамотные журналисты. Надо подумать, может, не стоит тиражировать одинаковые ненужные издания, а сделать один ресурс, найти людей, предложить им хорошие деньги. Не 12-15 тысяч рублей, а более рыночную зарплату. А сейчас получается замкнутый круг: вы думаете, что нам платите, а мы думаем, что мы работаем. В конце концов, можно сделать негласный провластный ресурс, который будет интересен широкому читателю, популярен. И на нём было бы эффективно продвигать какие-то темы.

С возрастом дружба ― это совпадение графиков и статусов

— В Ульяновске у тебя много друзей? Или все уезжают?

— Несколько лет назад у меня был очень интересный проект, я бы даже хотел его реализовать повторно, но более расширенно. Когда я сотрудничал с «Русской службой ВВС», я проанализировал свой школьный класс: кто остался, кто уехал. Я учился с 5 по 11 класс во второй школе (ранее гуманитарный лицей, сейчас лингвистическая гимназия ― прим. ред.). Я узнал, что из 32 человек в Ульяновске осталось человек 6-7. И дальше я собирал истории, кто где живёт. Львиная доля ― в Москве, многие ― за границей. А недавно мне кто-то назвал статистику, что добрая половина выпускников этого года уехала. Но это эффект ЕГЭ. Друзья в Ульяновске у меня есть, хотя после 30 лет они стали «отваливаться». У всех семьи, обстоятельства, с возрастом растёт количество точек, по которым люди расходятся. Мне очень понравилась фраза из фильма «О чём говорят мужчины»: «С возрастом дружба ― это совпадение графиков и статусов».

Мне кажется, с возрастом усугубляется зависть. Я вообще уверен, что зависть правит миром. Я знаю, что мне могут завидовать люди, у которых больший материальный достаток, больше возможностей, но они всё равно находят поводы завидовать. Я делю всех на друзей и тех, с кем можно пиво попить. Последних много, друзей мало.

— Я видела, что тебя подписывают «политолог». Ты политолог?

— Меня это очень веселит! Сначала у нас все были фотографы, потом дизайнеры, а сейчас ― политологи… Для этого надо иметь специальное образование, а у меня его нет. У меня журналистское и экономическое образование. В 2010 году защитил кандидатскую диссертацию, она у меня, как мне представляется, действительно интересная, её тема — «Формирование конкурентных преимуществ интернет-СМИ на современном медиарынке». Помню, в ходе защиты члены диссертационного совета сказали: «Слушайте, у нас раньше по маркетингу защищались по колбасным изделиям, по магазинам запчастей, интернет-СМИ у нас ещё не было!».

Люди перестают читать длинные тексты, им нравится Instagram-формат ― 1900 знаков максимум, а лучше 1000. Всё идёт в сторону картинок

— С 2010 года что-то изменилось в плане развития интернет-СМИ? Ты же продолжаешь следить за темой?

— Я вообще считаю, что в журналистике с того времени поменялось всё кардинально. Я начинал работать в 16 лет в университетской газете «Вестник», а в 18 я стал собственным корреспондентом «Новых Известий». За эти 17-18 лет многое изменилось. Кто-то может со мной поспорить, но я считаю, что бумага умерла. Уже и традиционные сайты не очень нужны. На мой взгляд, это давно понял Арам Ашотович Габрелянов, перейдя на формат Mash, хотя и его империя, насколько я понимаю, сейчас переживает не лучшие времена. Если ты хочешь делать сайт, тебе просто необходимо завести для него аккаунт в Instagram. Люди перестают читать длинные тексты, им нравится Instagram-формат ― 1900 знаков максимум, а лучше 1000. Всё идёт в сторону картинок. Я это признаю, как бы меня ни ломало. Сейчас мне главный редактор говорит, что если человек три раза пролистнул статью на телефоне, он больше не захочет скроллить.

— Заговорили про Габрелянова. Ты застал его деятельность в Ульяновске? Я хорошо помню его газеты 1990-х…

— Более того, здесь был региональный выпуск газеты «Твой день», это был достаточно интересный проект. Они жили ярко, но недолго, и я успел там поработать. Тогда обыватели говорили, что эта газета с уклоном в «желтизну», но там была достаточно профессиональная журналистика, когда информация по-настоящему добывалась, мы выезжали на место события, у нас были финансовые возможности. Информация тогда покупалась, и для меня стало откровением, как дёшево она стоит в Ульяновске. Люди готовы сведения продавать…

— То есть обычные люди, свидетели, соседи?

— Сотрудники полиции, например, готовы делиться информацией недорого. В принципе, Габрелянова можно осуждать, критиковать, это неоднозначная фигура, но он сразу понял одну правильную вещь: практически любая информация в мире продаётся и покупается. Мне удалось пообщаться лично с Габреляновым, когда я совсем недолго проработал в LifeNews в Москве.

В журналистике часто действовать приходится не на уровне закона, а на уровне морали. А мораль у всех своя

— Если говорить о профессионализме, что ты считаешь допустимым, а чего не сделал бы никогда?

— Это сложный вопрос. Габрелянова ругали за то, что он слишком многое допускает. Его, например, ругали за фотографии из реанимации. На мой взгляд, это не журналистика, а разбой. Звонят в дверь, ребёнок спрашивает, кто там, ему говорят про почту, и когда он открывает, просто врываются в квартиру. Это примерно так. В реанимации человек лежит без сознания, а медсестра фотографирует и потом продаёт эти снимки. Такое всегда трудно понять. У нас, пожалуй, не придумали ничего своего: взяли таблоид Sun и вплоть до вёрстки его скопировали. В России это очень долго работало, сейчас работает только в интернет-формате. А темы, которые таблоиды освещают, — секс, насилие, убийства, — по-прежнему интересны. Я тебе сейчас вопрос задам, на который ты, скорее всего, не сможешь ответить. Я долгое время работал в агентстве URA.RU. Как ты думаешь, какая тема там просто рвала посещаемость? Там можно было написать крошечную заметку на эту тему и быть уверенным, что она наберёт миллионные просмотры.

— Явно какая-то «жёлтая» тема.

— Да, тема воров в законе. Короновали вора в законе, уехал, убили, посадили… Меня эта тенденция поражает, но такова специфика: у нас полстраны сидит, другая половина охраняет. В журналистике часто действовать приходится не на уровне закона, а на уровне морали. А мораль у всех своя. Мне недавно одна знакомая сказала: «Миш, ты устарел, мораль изменилась». В этой связи я вспомнил одну неприятную историю, которая со мной произошла много лет назад. Я писал про оборотней в погонах то ли для «Новых Известий», то ли для «Русского курьера». Нужен был комментарий из ульяновского УВД, какой-то местный полицейский совершил преступление. Я позвонил в пресс-службу УВД, взял трубку один из тогдашних руководителей пресс-службы. Я ему представился, он меня знал, это была не приватная беседа, а официальный комментарий. На мой вопрос он ответил примерно так: «Да, ***, мы очищаемся от этих идиотов, ***, а они, эти идиоты, ***…». И так целых пять минут отборного мата. Я честно советовался со своим руководителем, в каком виде ставить комментарий, мы решили оставить его со звёздочками. Был очень большой шум. Этот человек пострадал: то ли в должности его понизили, то ли премий каких-то лишили.

А через много лет я случайно наткнулся на запись в блоге одного из местных политиков. Он рассказал эту историю и прямо написал: «Такой вот Миша Белый сломал жизнь человеку». Якобы сразу после той публикации в его жизни всё стало плохо, он потерял должность, и спустя три года в его машину въехала фура, и он погиб. Это Миша сломал ему жизнь! Я себя виноватым не считаю. Почему мы оставили мат в комментарии? Этого требовала тема, это было очень симптоматично.

— Как ты относишься к тем ситуациям, когда разговариваешь с человеком, берёшь комментарий, а при согласовании он просит всё переписать? Такое часто бывает.

— Бывают вещи, которые нужно согласовывать для самого журналиста, чтобы например, не переврать термины. Но это одно, а часто, действительно, бывает обидно за свой труд. У меня был забавный случай с одной известной ульяновской чиновницей. Я как-то брал у неё интервью для сайта «Эксперт», уже не помню, что был за инфоповод. Она мне много наговорила и попросила перед публикацией согласовать. Я ей прислал текст, а она звонит мне разгневанная: «Миш, что ты мне прислал?». Я отвечаю, что прислал ей интервью, которое записал на диктофон. «Это же интервью чиновника-идиота», — говорит она (смеётся). Мне тогда что-то пришлось переделывать, что-то вырезать. Я ей объяснил: «Если мы это вырежем, это уберём, то тогда публиковать не надо. Пресс-релизы вы и сами прекрасно выпускаете по 50 штук в день».

Люди ― самое главное в нашей работе. Но многие к ним так относятся — новых нарожают

— Мне многие говорят: «Я же это лично вам сказал. Зачем вы это пишете. Нельзя это публиковать»…

— Многими классиками журналистики описано, как вести себя, когда тебе говорят «не для печати». А зачем ты вообще это говоришь? Это вечная проблема. Я за последние годы научился регулировать конфликты. Это очень нужное умение. Мне не раз было обидно, когда коллеги портили отношения с каким-либо спикером, экспертом, который тебе дорог. И вот ты звонишь, а тебе говорят: «Слушай, ничего личного, но я больше не хочу общаться с вашим СМИ». И тогда начинаешь объяснять, понимаешь эту ответственность за коллег. А ведь люди ― самое главное в нашей работе. Но я замечаю, что многие к ним так относятся… У нас в стране ко многому так относятся ― новых нарожают, экспертов новых нарожают, детей… Бывают люди непробиваемые, которых не переубедишь. С такими надо расставаться.

— Часто бывает так, что звонишь в Москву, и они сразу дают комментарий, а в Ульяновске сто лет согласовывают, не дождёшься…

— Это тоже особенность практически всех регионов. Хуже всего, когда ты 30 минут говоришь с человеком, а в конце он говорит: «Только всё, что я говорил, использовать нельзя» (смеётся). У меня есть очень поучительная история, это для меня образец, к которому нужно стремиться. Я работал в Москве, в газете «Новые Известия». Мэром тогда был уже ныне покойный Юрий Михайлович Лужков. Я не помню, какая точно была тема, я позвонил его пресс-секретарю Сергею Цою, это супруг Аниты Цой. Я объяснил, что нам нужен комментарий Лужкова, мы с ним беседуем минут 15. Я его поблагодарил, а потом спросил, как эти слова оформить. Он сказал: «Заявил «Новым Известиям» Юрий Лужков». Такого уровня доверия между пресс-секретарём и первым лицом я больше не встречал. Он не ходил согласовывать, сходу наговорил, сразу было опубликовано. Никаких претензий не возникло. Это редкость, к которой нужно стремиться. А в регионах, чтобы получить комментарий, надо пройти семь кругов ада. И всё равно вышлют пресс-релиз. А ещё мне «нравится» говорить с МВД России. Им отправляешь запрос, они потом перезванивают, уточняют, когда нам нужно ответ. Я говорю, что сегодня, в крайнем случае, завтра утром. Однажды мне сказали: «Сегодня?! Сегодня вторник, мы завтра после обеда отправим, к следующему четвергу, наверное, отдадим в работу» (смеётся). Обычно через месяц-полтора приходит такой ответ: «Информацией по вашему запросу МВД России не располагает». А ведь там, наверное, работает много людей, все получают зарплату.

Сент-Экзюпери сказал: «Балуйте детей, неизвестно, какие испытания приготовила им жизнь»

— Я знаю, что у тебя маленький сын, и ты активный родитель.

— Громко сказано!

— Расскажи, как вы стараетесь развивать ребёнка, что делаете?

— Мы опять упираемся в Ульяновск, а здесь с этим сложно. Мало возможностей. Меня жена ругает, что я всё сыну разрешаю. Я считаю, что детей не надо ругать. Мои знакомые и родственники, которые бывали в Израиле, рассказывали, что это такая страна, где детям можно всё. Они могут, например, громить витрины. У нас какая реакция может быть, когда ребёнок в супермаркете бежит и снимает с полок продукты? Какие-нибудь сотрудники прибегут, будут кричат: «Зачем схватил, положи на место»… Там же, наоборот, — бери, хватай, играй, раскладывай на пол. Однажды знакомый был в магазине в Тель-Авиве, и дети там что-то разбили. Он потом не мог деньги за испорченный товар отдать, ему говорили: «Это же дети!». Мне такой подход нравится. Я считаю, что детей ругать не надо. Сент-Экзюпери, по-моему, сказал: «Балуйте детей, неизвестно, какие испытания приготовила им жизнь». А детство всегда останется ярким. Когда мне жена говорит, что я сына неправильно воспитываю, мне кажется, что все люди неправильно воспитывают. Здесь нет понятия «правильно» или «неправильно». Я вообще верю в генетику. Уверен, что если у человека есть мозги, его невозможно избаловать.

— У тебя у самого интересная семья. Все научные сотрудники (дед, Михаил Израилевич Белый — доктор технических наук, профессор; отец, Евгений Михайлович Белый — доктор технических наук, профессор, директор Института экономики и бизнеса УлГУ; дядя, Давид Михайлович Белый — доцент УлГТУ, кандидат технических наук — прим. ред)…

— У меня дед ― профессор, отец ― профессор, брат ― профессор. Раньше в Ульяновске было так, что почти все учились у Белого. Или у деда, или у отца, или у дяди. Недавно разговорился с человеком в автосервисе, он говорит: «Белый Давид Михайлович ― ваш родственник? Я у него термех сдавал». Сталкиваюсь с такими периодически.

— Не мешает тебе эта известность?

— Эта условная известность. В советское время это, наверное, было круто. Практически два профессора во всём городе, и один из них ― мой дед. Сейчас всё стало не так. Мой дед, Михаил Израилевич, умер, когда мне было 14 лет. Я его мало застал, но он остался для меня примером. Главное качество его ― он по жизни был бойцом. Многому у него учусь, до сих пор. Уникальный человек, таких больше не встречал.

— Ты же сам планировал заниматься наукой, да? Писал диссертацию.

— Я даже преподавал ещё до получения степени. Мне нравится преподавать журналистику. Я бы работал преподавателем, если бы это приносило достойные деньги. Многие могут возразить, что деньги ― не главное. Конечно, не главное, но если не на что жить, рушится всё.

— У тебя есть какой-то секрет, как заработать?

— Я помню, писал как-то репортаж из больницы скорой помощи в Ульяновске. С суточного дежурства. Там был такой замечательный доктор Кротов, он мне сразу сказал: «Я знаю, как заработать миллион. Надо сто лет работать врачом и не тратить деньги на продукты». Это был его рецепт. Как заработать? Это интересная тема. Я не люблю тех, кто говорит, что нет работы, в этом городе или в этой стране невозможно заработать. Я далеко не радужно, а скорее, критично настроен к происходящим процессам, но считаю, что очень важно трудолюбие. Если ты компетентен хоть в чём-то, то ты не пропадёшь. Секрет один ― надо много работать.

— Я недавно говорила с писательницей и блогером Юлией Евдокимовой, она сказала, что у нашего города нет лица, нет «фишки». Как по-твоему, что нам развивать нужно?

— Я бы начал с того, чтобы привёл город в человеческий вид, чтобы было нормальное освещение, было безопасно. Когда начинают говорить про развитие туризма, мне становится смешно. У нас такие дороги, что ездить по ним надо только на внедорожниках. И состояние общей депрессии. Удручает уровень зарплат. Бедные люди не могут делать качественные продукты, я убеждён. Что сейчас строят? Вот мы сидим в «Аквамолле». Построить ангар большого ума не надо. Многие ругали того же Юрия Фроловича Горячева (глава Ульяновской области с 1992 по 2001 годы — прим. ред.), но после него хотя бы остались детская областная больница и госпиталь ветеранов войн, школы… «Аквамолл» открывается не потому, что у нас хорошая власть. И то, что губернатор у нас так долго у власти, говорит о том, что регион никому не интересен из крупных финансово-промышленных групп.

— Если Морозов уйдёт, у кого есть шанс занять его место?

— Я всегда говорю, что Сергей Иванович — везунчик. Ему даже с врагами повезло. У него есть серьёзный оппонент — Алексей Владимирович Куринный. Я думаю, что он первый претендент на место губернатора. Он может выиграть выборы с большим отрывом. Но, видимо, у федерального центра пока нет желания это признать. Куринный — достаточно молодой, харизматичный, стрессоустойчивый. Я его наблюдал во множестве разных ситуаций, у него очень хороший бэкграунд. Он депутат Госдумы, врач, многодетный отец. Никто не говорит про его бизнес, поскольку его, похоже, нет. Я могу сказать, что он много помогал моим знакомым как врач. Он очень открытый, это я говорю как журналист. И ты это можешь подтвердить.

— Да, я легко договорилась с ним на интервью. Как ты смотришь на ситуацию в Димитровграде?

— Я считаю, что региональные власти просто потеряли Димитровград. Это тоже большая проблема Морозова, ведь он сам оттуда родом. Есть над чем задуматься. Я считаю, что надо уметь вовремя уйти. Я всегда вспоминаю Бориса Николаевича Ельцина. Как он ушёл — это было красиво, а главное, вовремя.

Людям сложнее всего отказаться от привычного образа жизни

— Если перейти на масштаб страны… Сейчас отчётливы протестные настроения. Как ты думаешь, что нас в ближайшее время ожидает?

— Протестные настроения просто накапливаются, накапливаются… Во что это выливается, мы видели в Москве или в Архангельске. Это из искры возгорается, а в каждом регионе своя искра. Где-то мусорная проблема, где-то строительство гостиницы в лесопарковой зоне, где-то зарплаты… Очевидно, что у людей пять лет не растут доходы, а с учётом инфляции они становятся беднее.

Я уверен, что всё определяет экономика. Как мне кто-то сказал: людям сложнее всего отказаться от привычного образа жизни. Если человек ездил на хорошей машине, ел хорошие продукты, привык два раза в год ездить в отпуск, он будет всячески придерживаться этого образа жизни любыми способами. Я не думаю, что рванёт завтра, у нас люди терпеливые. Даже среди своего окружения я вижу, что аполитичные люди стали интересоваться политикой. Инспектор ДПС как-то меня остановил и 10 минут поливал грязью действующую власть. Таксисты мне говорят о политике. А ведь как много сейчас стало таксистов. Люди туда идут от безвыходности. У меня был шок не так давно. Друг уезжал от нас домой в пятницу вечером на «Яндекс-такси» из ближнего Засвияжья в Киндяковку. Ему поездка обошлась в 36 рублей. В нашем неплохом районе регулярно разбивают стёкла в машинах, вытаскивают оттуда регистраторы, навигаторы и сдают их в ломбард за 200-300 рублей.

Многие сейчас любят говорить, как плохо было в 1990-х. При этом сравнивают: как хорошо стало в 2000-х. Я всегда привожу один пример: давайте посмотрим на стоимость нефти. В 1990-е нефть доходила до 15 долларов за баррель, а когда к власти приходил Владимир Владимирович Путин, она доходила до 150 долларов. Вот и всё! И люди сравнивают, что раньше фонари не горели, а потом их включили. Когда нефть стоит 150 долларов, у нас должна быть иллюминация. И то, что мы жили немножко получше и брали машины в кредит, говорит о том, что до нас эти крошки долетали. Сейчас этого нет, а страна мало чему научилась.

— 90-е дали нам свободу и возможности, чего сейчас нет.

— Я опять нарываюсь на провокации, в период правления Ельцина, во всяком случае, не закрывались каналы, не закрывались газеты, и смеяться над Ельциным можно было в программе «Куклы». Сейчас мало кто может такое представить. Да, тогда можно было говорить почти всё. Сейчас же пытаются утверждать, что Россия — страна возможностей, но у нас отсутствуют социальные лифты. Человек из деревни или маленького города вырасти и чего-то серьёзного достичь не может. Вот друзья моих родителей, которые родились в конце 1940-50-х, могли стать проректорами вузов, директорами… Сейчас много разговоров, а лифтов нет.

— Какое будущее ты видишь для своего сына?

— Это самый больной для меня вопрос. Сразу появляется тема эмиграции. Меня смущают люди, с которыми сыну предстоит расти. Сейчас сыну четыре с половиной, он ходит в футбольную секцию. Они занимаются в спортзале школы №6, на эту школу без слёз не взглянешь. Там за последние 50 лет ничего не поменялось, кроме пластиковых окон. Страшные раздевалки, двери, покрашенные в 20 слоёв краски, советские крючки, таких уже не найдёшь, один кран с холодной водой, мыла там нет. Мои родители учились в новой шестой школе, но это было 50 лет назад. Время меняется. Печально даже не это. Я как-то разговорился с другим родителем, возмущённым этим положением дел, большинство, слыша этот разговор, молчали, а некоторые спросили, что нам не нравится. Это срез общества. Беда не в том, что мы оказались в жопе, а что мы в ней обустраиваемся.

Кем будет мой сын? Пока думать рано. Он сам говорит, что будет журналистом, полицейским, врачом, пожарным, всем… Главное, чтобы были мозги и было здоровье. Я считаю, что много хороших профессий, но наша с тобой самая лучшая. Приятно, что ты можешь словом реально помочь людям. Ради этого и стоит жить.

Фото предоставлены Михаилом Белым