О себе от третьего лица. Интервью с автором романа «Год порно» Ильёй Мамаевым-Найлзом

Илья Мамаев-Найлз внезапно и ярко ворвался в современный литературный процесс. Его дебютный роман с провокационным названием «Год порно» стал одной из обсуждаемых книг прошлого года. Произведение 27-летнего писателя выпустило издательство «Поляндрия», которое до этого печатало только переводную литературу.

«Год порно» – своеобразный роман взросления. При этом, можно сказать, довольно целомудренный (особенно по сравнению со многими другими произведениями, которые принадлежат перу молодых). Главный герой Марк живёт в Йошкар-Оле, работает в кофейне, ночует в машине, переводит англоязычные порнофильмы на русский язык и просто наблюдает за жизнью. В тексте много того, что случилось с самим Ильёй. Он тоже родился и вырос в Марий Эл, однако полностью автобиографическим роман назвать не может. Более того, повествование намеренно идёт от третьего лица, словно помогая писателю отстраниться и посмотреть на сюжет романа под новым углом. Первый опыт получился положительным, и сейчас Илья уже работает над следующей книгой.

Мне интереснее читать критику

— Почему вы решили учиться в литературной школе? Ведь, казалось бы, чтобы стать писателем, учиться необязательно. Все мы владеем русским языком, у нас есть определённый опыт…

— Я писал рассказы, но чувствовал, что мне не хватает совета, профессионального отзыва. Прежде чем издать роман, я учился в Школе литературных практик, ходил на курсы в Creative Writing School. Посещал интенсивы – двухдневный семинар Елены Семёновны Чижовой (писатель, переводчик и эссеист, лауреат премии «Русский Букер» 2009 года – прим. ред.), курс по автофикшну Оли Брейнингер (современная писательница, автор колонки в журнале «Дружба народов» – прим. ред.).

Вопрос, можно ли научить человека писать, всегда открыт для дискуссии. В литературных школах не дают волшебных формул, как надо писать текст, чтобы он работал. Там происходит работа в мастерской: участники пишут тексты, читают тексты друг друга, учатся о них говорить, разбираются, какие эмоции должен вызывать текст.

До того, как я начал учиться в литературных школах, я практически ничего не читал из современной русскоязычной прозы. Знал, конечно, самых известных авторов – Пелевина, Сорокина… Одна из важных вещей, которую я получил в Школе литературных практик, – это список книг, которые вышли за последние 20-30 лет и повлияли на литературный процесс.

— Раньше вы не читали российских авторов. Изменилась ли ситуация сейчас?

— Да, я стараюсь читать в основном современных российских авторов. Не всегда есть время читать для себя, потому что часто нужно ещё и для работы читать. Но стараюсь не пропускать новинки. Например, недавно прочитал роман Алексея Поляринова* «Кадавры». Люблю книги Жени Некрасовой, Оксаны Васякиной, Дениса Осокина.

— Вы сказали, что обучались автофикшну. Насколько «Год порно» – автобиографический роман?

— Год с выхода книги прошёл, а мы всё пытаемся это понять. Я сам пока не выяснил, насколько это автофикшн. У меня не было задачи – написать автофикшн. Да, текст отчасти автобиографический, но он не полностью совпадает с тем, что происходило в моей жизни. Скорее, автобиографичность там – как основа. Я объединил события разного времени в один год. Конечно, есть и вымысел. Сюжет начинается с реального события, но потом уходит дальше и обрастает выдуманными чертами.

— «Год порно» приняли хорошо, много положительных рецензий. Но, например, Вадим Левенталь в своей статье критикует книгу, называя её «набором слабо соотносящихся друг с другом эпизодов». Как вы относитесь к критике?

— По меркам Левенталя, это хвалебная статья (улыбается). В целом, к критике я отношусь нормально. Сейчас у меня совсем другие ощущения, а когда книга только выходила, я вообще не ожидал, что вокруг неё будет резонанс, что она станет популярной. Когда начали выходить первые отзывы, я очень радовался, даже если они были с критикой. Мне было приятно, что мой роман кто-то читает и пишет про него. Потом пошло море отзывов. Я старался читать всё, что выходило. Но это мой первый роман, возможно, с другими текстами я так делать не буду, вообще, возможно, не буду читать то, что пишут. Объясню, почему. Я для себя понял, что читатели разные, и всем не угодишь. Один и тот же фрагмент текста может вызвать полярные реакции. Когда это происходит с твоим текстом, это кажется удивительным. Сейчас мне критику читать интереснее, хочется узнать, что в моём тексте не нравится читателям.

— В одной из статей ваш роман назвали терапевтическим. Согласны ли вы с этой оценкой?

— Мне трудно судить, я всё-таки его писал…

— А для вас он произвёл определённый терапевтический эффект?

— Какой-то эффект – да, у нас был даже семинар, посвящённый этой проблеме, который вели Елена Костюченко и Егана Джаббарова (речь идёт о паблик-токе «Границы автофикшн и опыт травмы», организованном школой текстов «Мне есть что сказать» – прим. ред.). Говорили про автофикшн и терапевтичность письма. По сравнению с другими участниками дискуссии, у меня просто не тот случай, у меня не было травмы, не было потребности с ней справиться. Я и не воспринимал свой текст таким образом. Но когда ты пытаешься эстетизировать свой опыт, и у тебя получается, произведение завершается, определённо становится легче.

— Прошёл год с момента публикации. Сейчас работаете над чем-то новым? Будет второй роман?

— Да.

Йошкар-Ола остаётся точкой опоры

— В «Годе порно» довольно ярко раскрывается тема Йошкар-Олы. Вы сами сейчас живёте то в Питере, то в США. Насколько для вас важно понятие малой родины?

— Я не думаю в таких понятиях. А если в целом говорить про Йошкар-Олу, то там у меня живёт большая часть семьи, многие друзья, мы с женой приезжаем туда как минимум два раза в год – на Новый год и летом. Я всегда на связи и подписан на всякие йошкар-олинские каналы в телеграме. Это важное для меня место, это моя точка опоры.

— Почему молодые и талантливые люди не остаются в таких городах, как Йошкар-Ола, уезжают в Москву, Санкт-Петербург или в другие страны? Чего не хватает Йошкар-Оле сейчас?

— «Год порно» повествует про конец 2010-х годов, тогда было именно так, что люди уезжали. А сейчас, мне кажется, наблюдаются другие тренды. Из больших городов люди стали уезжать в малые города. Люди устают от столиц, им прикольнее делать что-то у себя. В своё время они уезжали в большие города, получили там определённый опыт, а сейчас привозят его к себе на родину, Например, открывают креативные пространства, рестораны… И город начинает развиваться, в нём становится интереснее и приятнее жить. Банально, раньше в Йошкар-Оле не было кафе, где можно попробовать, например, мексиканскую еду, для этого нужно было ехать в другой город. Сейчас такого нет. Йошкар-Ола меняется, там сейчас больше возможностей.

— Там у вас целая набережная Брюгге есть. Как сами жители относятся к таким сомнительным достопримечательностям?

— Одни считают, что такие достопримечательности всё же лучше, чем ничего. До того, как появилась набережная Брюгге, там ничего не было – лес. А сейчас хотя бы есть место для прогулок. Кто-то считает, что это красиво. Вторая позиция – всё это как минимум странно. Я сам ближе ко второй позиции. Не понимаю, какое отношение Брюгге имеет к Марий Эл. Йошкар-Ола – столица национальной республики, она должна отражать если не марийскую культуру, то хотя бы связь марийской и русской культур, передавать историю этого края.

— Почему вы решили переехать из Йошкар-Олы в Санкт-Петербург?

— Я думал переезжать либо в Москву, либо в Питер. И как раз в это время начал встречаться с девушкой, которая впоследствии стала моей женой, и она училась в Питере. Поэтому переехал туда.

Литературный гонорар – это приятный бонус

— Вы работаете копирайтером. Не жалеете ли о том, что приходится тратить свои силы на прикладные тексты? На мой взгляд, копирайтинг губит всё литературное творчество в тебе…

— Жалко, а что делать? Надо как-то деньги зарабатывать. У меня есть разделение: я работаю копирайтером на английском языке, а пишу художественные тексты по-русски. Так проще. В плане эмоций, конечно, жалко тратить время, но, с другой стороны, это и для литературного труда может быть важно. Я пошёл в копирайтинг, потому что так или иначе приходится работать с текстом, с ритмикой, ты учишься чувствовать текст, смотришь, как он может воздействовать на людей. А ещё работа даёт мне материал, который я могу забрать в литературу.

— У вас интересно получилось с издательством «Поляндрия». Они никогда до этого не издавали русскоязычные книги, а с вас начали новую серию. Почему издательство на это пошло?

— История такая: на декабрьской ярмарке non/fiction 2022 года Максим Мамлыга, книжный обозреватель журнала «Правила жизни» и главный редактор «Билли», со всеми общался, спрашивал, кто и что планирует писать или издавать. Основательница «Поляндрии» Дарина Якунина сказала, что очень хочет издавать русскоязычные тексты, найти авторов. Буквально за несколько дней до этого главный редактор издательства «Есть смысл» Юлия Петропавловская у себя в соцсетях написала пост, что издательство отделяется от благотворительного фонда и не сможет продолжать деятельность без нужного финансирования. Сама Петропавловская на тот момент уже собрала издательский портфель, и там был мой текст. И у Максима сошлось в голове, что этот портфель российских авторов и напечатает «Поляндрия». Он познакомил Юлию с Дариной, они договорились, и всё очень быстро завертелось.

— Главное, что книжки продолжают выходить.

— Да, это долгоиграющий проект, долгосрочная перспектива. «Поляндрия», насколько я знаю, хочет издавать больше русскоязычных авторов. И без нашей, так скажем, миллениальной серии выпустили роман Ольги Птицевой «Двести третий день зимы». Я уверен, мы увидим ещё много интересного.

— Сейчас такое время, что не обязательно издавать печатную книгу, чтобы быть писателем. Можно все амбиции реализовать в интернет-пространстве, даже получить больше читателей. Насколько для вас важна печатная книга?

— Для меня очень важна. Мне вообще больше нравятся печатные книги. Электронные книги я читаю по необходимости, но если есть такая возможность, я всегда предпочту печатный вариант.

— Ваш рассказ «Прихожая с фейерверками» проиллюстрировала художница из Нижнего Новгорода Лена Лисица. Насколько для вас важны иллюстрации в тексте? Удалось ли Лене Лисице передать ваш замысел?

— Мы никак не взаимодействовали, с ней договорился сам журнал The Blueprint, где вышел рассказ. Иллюстрации получились замечательные, примерно так, как я и представлял. Вышел хороший совместный проект. Но иллюстрации не везде уместны, например, в «Годе порно» хватает текста. 

— В начале весны та же «Поляндрия» хотела организовать книжный фестиваль «Март» в Калининграде. Но он сорвался в последний момент. Какие чувства остались после этого у вас как у предполагаемого участника события? Стоит ли после этого продолжать организовывать такие частные фестивали, реализовывать негосударственные проекты в целом?

— Когда мы узнали об отмене «Марта», у всех было подавленное настроение. Было очень обидно. Мне было проще, чем тем, кто готовил этот фестиваль, планировал мастер-классы и другие мероприятия. Работы было очень много, ребята занимались не один месяц. «Поляндрия» делала это на очень высоком уровне. «Март» обещал стать чем-то очень крутым, и тут мы узнали, что ничего не будет. Такого не должно происходить!

Дарина Якунина всё равно решила нас привезти в Калининград, и это имело терапевтический эффект. Мы приехали туда, все собрались, сели в круг, высказывались, что мы по этому поводу думаем. Это было здорово. Потом мы побродили по городу, съездили на экскурсии, обсудили другие проекты. Главное, что сама «Поляндрия» не опустила руки и всё равно планирует провести «Март».

— Почему у вас появилась фамилия Найлз? Это реальная фамилия или псевдоним?

— Это реальная фамилия моей жены. Когда мы женились, мы хотели сохранить фамилию Найлз. В ЗАГСе нам предложили либо остаться при своих фамилиях, либо взять обоим мою фамилию, либо взять обоим фамилию жены. Но мы решили сделать двойную фамилию. Это было пять с половиной лет назад. С тех пор у меня официально двойная фамилия.

Фотографии предоставлены Ильёй Мамаевым-Найлзом

* признан иноагентом в России